УТКОВ ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ

НАШИ ЗЕМЛЯКИ

ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ УТКО́В


ВИКТОР ГРИГОРЬЕВИЧ УТКОВ В 1987 ГОДУ

Псевдонимы: 1939, 1940 годы: Виктор Бурмин
Дата рождения: 28 марта (10 апреля) 1912
Место рождения: с.Сычёвское, Сычёвская волость, Курганский уезд,Тобольская губерния,Российская империя
(ныне Варгашинский район,Курганская область)
Дата смерти: 8 февраля 1988 (75 лет)
Место смерти: Москва, РСФСР, СССР
Гражданство: СССР
Род деятельности: русский писатель, литературовед и библиофил
Жанр: рассказы, очерки
Язык произведений: русский язык
Дебют: "Чудесная пшеница." Очерк. Омск, 1939

Виктор Григорьев Утков родился 28 марта (10 апреля) 1912 в волостном селе Сычевском Курганского уездаТобольской губернии (ныне Варгашинский район Курганской области). В год рождения сына Виктора его отец, выходец из крестьян д. Золотое Байдарской волости (теперь Половинского района) Григорий Григорьев Утков, занимал должность сычевского волостного писаря.

В 1915 году переехал с семьёй в Омск. После окончания школы работал слесарем-инструментальщиком на Сибзаводе, библиотекарем, техником-полеводом на Омской опытной сельскохозяйственной станции.

В 1931—1935 годах учился в Омском зооветеринарном институте на отделении северного оленеводства, но по полученной специальности не работал. После окончания института стал сотрудником редакции областной газеты «Ленинские внучата», потом заведовал литературной частью Омского театра драмы. В конце 30-х годов опубликовал свои первые очерки в журналах: «Омская область» и «Сибирские огни».


В.Г. Утков третий справа в верхнем ряду. Фото из личного архива В.В. Плаксиной (Омск).

В 1939 году вышла его первая книга — очерк об ученом-селекционере Н. В. Цицине «Чудесная пшеница» (Омск, 1939). В 1937—1941 годах работал ответственным секретарём Омского областного объединения советских писателей и журналистов. В июле 1941 г. был призван в армию и служил на Дальнем Востоке, воевал. В 1945 году переехал в Москву.

Писательская деятельность Виктора Григорьевича была прервана Великой Отечественной войной. В июне 1941 года он ушел добровольцем на фронт. Воевал на Дальнем Востоке. После демобилизации поселился в Москве, работал в редакциях московских журналов.
До 1953 года он работал в журнале «Физкультура и спорт», знал многих спортсменов, дружил с альпинистами и сам занимался альпинизмом.

В 1953—1982 годах работал во Всесоюзном объединении книжной торговли «Союзкнига» Главиздата Министерства культуры СССР. Входил в совет Клуба любителей книги при Центральном доме литераторов, а также в редакционный совет Центрального правления Всесоюзного общества книголюбов. Был известным библиофилом — в его личную библиотеку вошли свыше 10 тыс. томов по истории и культуре Сибири, Урала, Дальнего Востока, Средней Азии. Автор большого числа книг и статей по литературоведению и книжному делу. Наиболее значительными считаются работы о жизни и творчествеП. П. Ершова.

С 1975 года — член Союза писателей СССР. Заслуженный работник культуры РСФСР.
Виктор Григорьевич Утков умер 8 февраля 1988 года в Москве. Похоронен в Москве.
Более сорока лет Виктор Утков был близким другом Леонида Мартынова. После смерти поэта участвовал в издании его наследия, был в числе составителей единственного на сегодня научно комментированного издания стихов поэта «Стихи и поэмы. Л, 1986», а также сборника «Воспоминания о Леониде Мартынове. М., 1986»; участвовал в Мартыновских чтениях в 1983 году в Омске.


Виктор Утков и Леонид Мартынов. 1965 г. Фото из архива дочери писателя – О.В.Устиновой (Москва).

Несмотря на то, что большая половина жизни Виктора Григорьевича прошла вдали от его малой родины, он никогда не забывал о ней, часто приезжал в Омск. Последние приезды в город были связаны с Мартыновскими чтениями (1983), активным участником которых он был.

Творчество Виктора Григорьевича Уткова целиком посвящено истории нашего края. Героями его книг стали П.П. Ершов, Д.И. Менделеев, П.А. Словцов, А.А. Алябьев, П.Л. Драверт и многие другие замечательные сибиряки, а также ссыльные и путешественники, чьи судьбы были связаны с Сибирью: А.Н. Радищев, Н.А. Чижов, А.Ф. Гумбольдт. Перу писателя принадлежат рассказы и очерки о спорте «Первый рекорд» (М, 1949), книги «Сказочник П.П. Ершов» (Омск, 1950) и «Горячие сердца» (Омск, 1952), повесть о П. Ершове «Рожденный в недрах непогоды» (Новосибирск, 1966), сборник «Книги и судьбы» (М., 1967), а также «Дороги «Конька-Горбунка» (М., 1970), «Люди, судьбы, события» (Новосибирск, 1970) и др. Его очерки и рассказы публиковались в «Омском альманахе», журналах: «Омская область», «Охотник Сибири», «Физкультура и спорт», «Сибирские огни», «Новый мир» и других изданиях. Виктор Утков не только сам писал о прошлом Сибири, но и внимательно следил за всем, что в этом плане делали другие, знакомые и незнакомые ему авторы. Сам он - автор более 20 отдельно изданных литературоведческих книг и множества статей в периодической печати, наиболее значительными из которых являются исследовательские работы о жизненном и творческом пути П.П. Ершова

10 апреля 2012 г. исполнилось сто лет со дня рождения Виктора Уткова. Памятные мероприятия-выставки прошли в Тобольске (в историко-архитектурном музее), Ишиме (в Культурном центре им. Петра Ершова) и Омске (открытие выставки «В поисках связи времен» в Литературном музее). Мероприятия открывала дочь Виктора Григорьевича — Ольга Викторовна Устинова.

ОЛЬГА ВИКТОРОВНА УСТИНОВА - инженер-конструктор глубоководных аппаратов. О.В. Устинова работает в институте Океанологии им. П.П. Ширшова Российской Академии наук и обслуживает всемирно известные аппараты «Мир», которые участвовали в съёмках художественного и документального фильмов о «Титанике» режиссёра Дж. Кэмерона, погружались на Северный полюс, исследовали дно озера Байкал. С этой стороной жизни этой удивительной женщины можно познакомиться в 10-м выпуске краеведческого альманаха «Коркина слобода»


О.В. Устинова и ГОА "Мир", Северный полюс, 2007 г.

РАССКАЗ ДОЧЕРИ ОБ ОТЦЕ:

«Есть хорошее русское слово – «подвижник». В нём как бы заключены два понятия — движение и подвиг... Он шёл по избранной им дороге, преодолевая препятствия, которые ставила перед ним жизнь, борясь со своими слабостями и ошибками, отбрасывая прочь соблазны благополучного, но бездумного существования чиновника-исполнителя, пусть даже высокого ранга. Светильник, негасимо горевший перед ним, - истина и служение Отчизне».

О ком эти слова? О Ершове? О Радищеве? О Драверте?.. Как много людей, о которых можно так сказать! И не только о тех, кто жил в давние времена. Всегда находится, иногда через много лет, человек, которому передаётся страсть познания и желание служить Отечеству! О таких людях и писал мой отец Виктор Григорьевич Утков, да и сам он принадлежал к этому племени. А цитата, приведённая выше – о просветителе и вольнодумце П.А. Словцове.

Сколько себя помню, в нашем доме в Москве всегда присутствовал Ершов, рядом жили Словцов, Алябьев, Корнильевы, Менделеевы, ссыльные декабристы... Как будто кусочек Сибири прежних времён... Города – Тобольск, Ишим, Берёзов, Курган, Омск имели волшебное звучание, манили и пробуждали фантазию. Да и первой услышанной мной сказкой был «Конёк-Горбунок». Больше всего в этой сказке мне нравился рассказ о Рыбе-ките и подводном царстве. Может, с этого и началось моё увлечение подводным плаванием, исследованием Океана, подводной техникой, увлечение, которое стало впоследствии моей работой на всю жизнь.


Ольга Устинова и Джеймс Кэмерон на Байкале, 2010 г

Исследованием жизни и творчества П.П. Ершова Виктор Григорьевич начал заниматься ещё в середине 30-х годов. Начав изучение жизни и творчества Петра Павловича, Утков уже не мог остановиться. Литература о нём была скудной, архивы не разобраны. Основным источником для всех, кто писал о Ершове, являлась книга воспоминаний его университетского товарища А.К. Ярославцова. Утков вёл поиски сведений о Ершове в архивах Москвы, Ленинграда, Тобольска, Омска; знакомился с книгами, журналами, местными газетами, редкими изданиями, работами советских исследователей – Л. и М. Азадовских, Б. Бухштаба, Д. Климовой, И. Лупановой и др., переписывался с потомками поэта. В итоге узнал о многих фактах биографии П.П. Ершова, судьбе его сочинений, написанных после сказки, о его связях с декабристами, педагогической деятельности. Изучал обстановку, в которой жил и работал поэт, его окружение.

Этот материал охватывал практически весь XIX век, а территориально – Ишим, Петропавловск, Омск, Тобольск, Березов, Петербург, Курган, Ялуторовск, Тюмень, Туринск. Выявились весьма обширные связи Ершова с литературной средой в период учения в Санкт-Петербургском университете, круг его знакомств в Тобольске – с П.А. Словцовым, И.П. Менделеевым и его сыном, великим учёным Д.И. Менделеевым, с декабристами М.А. Фонвизиным, В.К. Кюхельбекером, И.И. Пущиным…

Виктору Григорьевичу Уткову удалось почти полностью восстановить биографию поэта, найти, собрать и опубликовать забытые и вновь найденные произведения и письма П.П. Ершова. Результатом многолетних поисков и трудов были статьи и книги, посвященные жизни и творчеству автора «Конька-Горбунка». Две биографические повести о детстве и юности П.П. Ершова «Рождённый в недрах непогоды» и «В поисках Беловодья», сопровождаемые большим справочным аппаратом («Заметки на полях»), стали вершиной этих поисков и трудов. В планах Виктора Григорьевича была ещё третья книга, завершающая биографию Ершова, но жизни не хватило...

Всё время, свободное от житейских забот, он посвящал исследованиям, поискам, литературному труду. Днём ходя на службу, работал ночами, в выходные, отпуска проводил в архивах и библиотеках по всей России, вёл колоссальную переписку с такими же энтузиастами-исследователями, с писателями и учёными. Круг исследований так разрастался, факты проверялись и перепроверялись при малейшем сомнении, уточнялись детали, появлялись новые герои, и каждая линия уводила к таким интересным событиям и людям и новым литературным замыслам, что даже при великом желании и трудолюбии охватить всё было невозможно, хотя и сделано было очень много. Радищев и Словцов, Нижегородцев и Милькеев, Латкин и Кушелевский, Корнильевы и Менделеевы, Юдин и Макушин, Батеньков и
Чижов, Сибиряков и Драверт – это только малая часть героев книг Уткова.

И всегда главной темой, главным увлечением Виктора Григорьевича была Сибирь. Здесь его интересовало всё: и прошлое, и настоящее, и будущее. «Издавна меня влекли люди, которые были своеобразными катализаторами прогресса в этих громадных краях: не только сами стремились к свету, но и увлекали за собой окружающих», – писал Утков.

Виктор Григорьевич родился 11 апреля (н. ст.) 1912 года в селе Сычёво Курганской области. Потом семья переехала в Омск.

Поначалу, казалось бы, ничто не предвещало будущую литературную деятельность юного сибиряка. Разве что хорошая библиотека в семье и любовь к чтению. Да ещё дневники, которые он вёл с 1925 года.

После окончания школы Виктор Григорьевич работал слесарем, библиотекарем, техником-полеводом. В 1931 году он поступил в Омский зооветеринарный институт на отделение северного оленеводства. Во время учёбы много путешествовал по глухим местам Сибири. Страсть к путешествиям у Виктора Григорьевича сохранилась на всю жизнь и передалась нам, его потомкам.


В.Г.Утков с дочерью Ольгой. Подмосковье, 1960 г


В.Г. Утков с внуком Алешей. Москва, 1975 г

В 1935 году он решил заняться литературной работой и оставил ученье в институте. Работал корректором в издательстве, затем – в газете. Начал печататься. В 1939 году вышла его первая книга «Чудесная пшеница» о сибирском селекционере Н.В. Цицине.

Потом была война, на которую Виктор Григорьевич ушёл добровольцем, женитьба и переезд в Москву. До 1953 года он работал в журнале «Физкультура и спорт», знал многих спортсменов, дружил с альпинистами и сам занимался альпинизмом. Затем была работа в «Союзкниге», многочисленные командировки по стране.

В.Г. Утков был членом Союза писателей, заслуженным деятелем культуры, членом редколлегии и одним из основателей «Альманаха библиофила», членом редколлегии и одним из авторов научного труда «История русской литературы Сибири» и т. д.

Живя в Москве, Виктор Григорьевич никогда не прерывал связи с Сибирью и сибиряками, да и сам оставался сибиряком, человеком очень стойким и выносливым как физически, так и психологически; до последних дней ходил на лыжах, очень любил лес. Он был удивительно добрым, деликатным, чутким человеком, не говоря уж об уме и эрудиции, и глубоко порядочным. Переписка его огромна. Отец всегда за кого-то хлопотал, выполнял чьи-то просьбы, доставал и отсылал книги и другую информацию, беспокоился за друзей и за почти незнакомых людей. Друзьями были сибирские писатели Сергей Залыгин и Сергей Марков. Через всю свою жизнь Виктор Григорьевич пронёс дружбу с поэтом Леонидом Мартыновым.
Одна из последних книг Уткова называется «Предвестники. Связь времён».

В очень тяжёлое время после ухода Виктора Григорьевича меня поддерживали и помогали замечательные люди, знавшие и любившие отца. Но, несмотря на это, в какой-то момент у меня появилось чувство, что я осталась одна, наедине с неоконченными книгами, большим архивом, и что до истории, тем более – далекой Сибири, никому и дела нет. И тут пришло письмо от И.Л. Егоровой из тобольской школы. Потом к нам заехал тобольский писатель В.Ю. Софронов. Позже мы с сыном побывали в Омске и Тобольске, хотя в Тобольске Утков никогда не жил, но любил и знал его досконально, и познакомились с музеями и замечательными людьми, хранящими нашу историю, настоящими подвижниками.

И я успокоилась: связь времен не порвётся никогда, всегда найдутся герои, взвалившие на свои плечи груз и счастье просветительства!»( Подготовил Геннадий КРАМОР.
("Ишимская правда", № 49 (17016), 28 апреля 2012 г.)

АЛЕКСАНДР ЛЕЙФЕР

Председатель Омского Отделения Союза Российских Писателей, Заслуженный Работник Культуры Рф

УРОКИ ВИКТОРА УТКОВА. К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ

«Быстро летит время: никогда не думал, что доведётся участвовать в праздновании такого «круглого» юбилея человека, которого хорошо знал, с которым много лет переписывался которого считаю своим учителем – в самом высоком смысле этого слова.
Должно быть, это покажется странным: мы были знакомы семнадцать лет, а виделись только пять или шесть раз. Да и то как-то мельком, на ходу, в спешке – в вестибюле «Союзкниги», где он работал, в пончиковой на ВДНХ (рядом, в одном из павильонов, открывалась в тот день международная книжная выставка, к которой он имел отношение), в Омском пединституте – во время первых и вторых Мартыновских чтений, наконец, в последний раз – во дворе одного из домов на ревущей в часы пик Ленинградской площади – за несколько часов до нашей встречи из этого дома проводили в последний путь его старшего брата…

Только одна наша встреча, самая первая, была неспешной. Не без труда разыскал я дом на 16-й Парковой. Добирался до него от метро, как это часто бывает у провинциалов, главным образом пешком, расспрашивая редких прохожих, попал под дождь, запыхавшись, нажал кнопку звонка, представился открывшему дверь невысокому человеку…
- Вот вы какой… Проходите…
Я не видел всей квартиры. Раздев меня, мокрого, он сразу же провёл в небольшой кабинет, сам вскоре принёс поднос с дымящимся чаем и кое-чем покрепче. Все стены кабинета были заняты книгами. Библиотека, сразу видно, рабочая, без модных собраний сочинений. Ряды книг на полках, особенно возле письменного стола, были как бы взъерошены. Это справочники, ими то и дело пользуются.
И начался долгий, затянувшийся допоздна разговор. Сейчас я понимаю, что это был не просто разговор, а импровизированный полудопрос-полуурок. Меня как бы проверяли со всех сторон. А проверяя, советовали: я частенько хватался за карандаш и записывал – то фамилию и адрес человека, то название книги или статьи.

Было это осенью 1972 года. А познакомил нас в самом начале предыдущего года старый друг Уткова – Сергей Иванович Веремей. Познакомил заочно, по почте.
Дело в том, что к тому времени я всерьёз увлёкся Дравертом, решив написать о нём книгу. Работал я тогда в отделе культуры «Омской правды», а моим соседом по редакционному кабинету как раз и был ветеран омской печати С.И. Веремей, опекавший в газете нештатный отдел спорта. Копнув дравертовского материала – поработав в госархиве, в фондах краеведческого музея, в личной библиотеке Драверта, отдельно хранящейся в нашей Пушкинке, повстречавшись с некоторыми из знавших Драверта омичами, прочитав о нём всё, что было можно, - я решил по-своему отметить 25-летие со дня смерти поэта-учёного. Напечатал в омских газетах две статьи – «Удивительная библиотека» и «Судьба одного архива». В первой, как бы в постскриптуме рассказа о личной библиотеке П.Л. Драверта, говорилось о том, что могила его на Восточном кладбище находится в запущенном состоянии. Во второй статье шла речь а дравертовском архиве в краеведческом музее. Это сейчас архив тщательно описан, изучается, а тогда представлял из себя неоформленную груду бумаг, о чём я, ничтоже сумняшеся, и поведал читателям, думая помочь делу. Но если власти Куйбышевского района критику восприняли спокойно и пообещали летом привести могилу в порядок, то реакция тогдашнего руководства музея была реакцией людей, из чьей избы вынесли сор. Был злой звонок, после которого я понял, что в обозримом будущем дорогу в музей, к его материалам мне следует забыть.

- Ты не огорчайся, - сказал мне тогда Веремей, - продолжай работать. И вот что, напиши-ка Уткову, Виктору. Читал ведь его очерк о Петре Людовиковиче?
Очерк «Мои встречи» с П.Л. Дравертом в вышедшем незадолго до этого сборнике В. Уткова «Люди, судьбы, события» я, разумеется, читал (до сих пор, кстати, считаю его лучшим из всех мемуарных материалов о Драверте – так проблемно на эту тему не писал никто, именно проблемно: подчёркивается важность наследия учёного и поэта для сегодняшнего дня), но о том, чтобы установить связь с незнакомым писателем, как-то не думал.
- Напиши, напиши, - говорил тогда Веремей, - сошлись на меня. А эти статьи приложи.
Немало хорошего сделал для меня Сергей Иванович за долгие годы нашего знакомства. Но, без всякого сомнения, больше всего благодарен я ему за это.

В Москву я написал. Ответ пришёл сразу же:
«17 января 1971 г.
Уважаемый А.Э.!
Вчера с вечерней почтой пришло и Ваше письмо. Меня оно порадовало. Ваша заинтересованность в Драверте и судьбе его наследия мне близка и понятна. Статьи, которые Вы приложили к письму, произвели на меня хорошее впечатление.
Кое-что я уже предпринимаю по линии АН СССР. Однако – трудно. Как только у меня будет вырисовываться что-либо определённое или понадобится Ваше содействие, - сообщу.
Писать о П.Л. ещё я вряд ли буду, хотя с превеликим удовольствием написал бы книжку о нём. Но другие дела не позволяют мне этого. Буду рад, если смогу быть полезным в Вашей работе.
Есть у меня к Вам и конкретное предложение. В издательстве «Книга» будет выходить альманах «Библиофил». Не сделаете ли Вы для него что-нибудь о Драверте? Нужно немного – до 5 страниц на машинке. Может быть, «Книги К.Э. Циолковского в библиотеке П.Л.», история какой-нибудь уникальной книги из его библиотеки и т.п. Альманах мы только начинаем (я член редколлегии), все материалы в нём должны быть ограничены темой книги, книголюбов, сделаны интересно.
В письме Вы упоминаете о Комиссаровском саде и о заметке по этому поводу в «Правде». Я, вероятно, пропустил её. Напомните и напишите, что с садом?
Как Вас зовут?
С уважением В. Утков».

Так завязалась эта семнадцатилетняя переписка. То и дело я вынимал из почтового ящика необычные белые конверты с красивыми марками. Отстуканные на машинке письма были то лаконичными – на четвертушке бумаги, то обширными, по нескольку страниц. Все эти годы я знал: у меня есть понимающий мои устремления, доброжелательный, компетентный наставник, заинтересованный союзник во всех литературных делах.
Несмотря на то, что письма Уткова носят, как уже говорилось, характер деловой и конкретный, личность Виктора Григорьевича проявляется в них достаточно интересно – отдельным штрихом или какой-нибудь постоянно повторяющейся мыслью, коротко высказанным мнением, характером того или иного совета.

Приближалось его 75-летие. Я помню, загодя спросил его, не собирается ли в Омск: можно было бы записать юбилейную беседу для телевидения.
«В Омск пока не собираюсь, - отвечал он. – Что же касается моего 75-летия, то к датам своим совершенно равнодушен. Сделано так мало... надо работать, а не думать о юбилейных датах».
С явным одобрением сообщалось и о том, как отметил своё 75-летие лучший друг – Леонид Мартынов:
«Юбилей его мы отпраздновали очень скромно – были только самые близкие люди – семь человек. Никаких торжественных заседаний не устраивали».

Что же касается того, что «надо больше работать», то вряд ли можно было делать больше, чем делал он сам.
«...после рабочего дня + два часа дороги я должен работать дома и не делаю себе в этом никаких поблажек».
«Не ответил на Ваше последнее письмо – был занят сдачей книги и работой на Международной книжной выставке-ярмарке. Сейчас освободился от того и от другого и гашу задолженность по письмам».
«Извините за задержку, - был занят срочной работой по вёрстке воспоминаний М.В. Сабашникова».

Есть в одном из писем Уткова мысль, на мой взгляд, очень важная, может быть, в какой-то мере спасительная:
«Ваши беды – пустяки. Не придавайте им особенного значения, конечно, неприятно, но что поделаешь. На пути наших кораблей столько подводных рифов и мелей, что никакая искусная лоция не спасёт от них... Самое главное – работать, не теряя веры в то, что твоё дело нужно, что кроме тебя никто другой его не сделает».

Действительно, иной раз, когда сидишь за рабочим столом в спящей квартире и, зная, что на свете уже написаны миллионы книг, зачем-то пишешь ещё одну, может быть, только это убеждение (кроме тебя – никто другой) и спасает от соблазна плюнуть на всё. Плюнуть, лечь спать, а наутро заняться разведением цветов, коллекционированием марок, рыбной ловлей или любым другим приятным делом, для которого не нужно не спать по ночам, а потом получать вознаграждения, похожие скорее на моральные, чем на материальные. Не знаю как у кого, у меня так. У меня всегда в голове это письмо Виктора Григорьевича, которое получил ещё в начале 1973 года.

Его, сразу после войны ставшего москвичом, до конца жизни активнейшим образом интересовал Омск, причём в планах самых разнообразных.
«Большое спасибо Вам за все газетные вырезки. Они очень интересны и говорят о том, что литературная жизнь Омска, в которой я раньше принимал активное участие, не затухает, а развивается, становится всё интереснее. Это отрадно. Буду Вам только благодарен, если и в дальнейшем Вы будете держать меня в курсе её.
...Как отметили юбилей Достоевского?
Может быть, кто-либо из омичей ещё станет участником альманаха? (Речь идёт об уже упоминавшемся «Альманахе библиофила» - А.Л.)

Меня беспокоит судьба музейной библиотеки. Что-либо изменилось? Ответили ли власти на заметку Г.Перцеля? Что ответили? Напишите мне подробней, вероятно, надо выступить в печати ещё раз, если ничего не сделано. Знакомы ли Вы с Ниной Митрофановной Столповской? Если знакомы, - попросите её написать мне письмо о положении библиотеки.
Как идёт подготовка к юбилею П.Л Драверта? Что удалось протолкнуть? Напишите».
«Существует ли план выпуска Омска издательства? Кто директор? Думаете ли продолжить издание «Омского альманаха», журнала «Омская область»? имейте в виду, что для Вас и Ваших друзей-литераторов эти издания станут хорошим подспорьем в работе».

«Хочу поздравить Вас с тов. Макаровым – мне сообщили об открытии Литературного музея в Омске. Наконец-то. Я помню, ещё до войны мы хлопотали об этом, имея в виду устроить Литературный музей в доме Антона Сорокина на ул. Красных Зорь (или на Лермонтовской? – запамятовал). Война помешала... Ну, а сейчас, как я понимаю, музей прочно встал на ноги...»
И, конечно, его интересовали люди, омичи. Постоянно в письмах приветы – С.И. Веремею, архивисту Е.Н. Евсееву, другим общим знакомым.
«Е.И. Беленького очень жаль. Нельзя ему было ехать на юг. Каждый из нас достигает рубежа, когда юг противопоказан... А, впрочем, говорят, смерть причину найдёт... Жаль, очень жаль Е.И., человек он был добрый и оставил хороший след...»
«Об А.Ф. Палашенкове стоит вспомнить и потому, что он был хорошим человеком, и потому, что многое сделал полезного. О нём бы надо книжку издать, о бескорыстном труженике, оставившем о себе добрую память».

Вот более обширная цитата:

«Своими вырезками Вы порадовали меня. Это – настоящее дело. Поднимайте и дальше забытые, но ценные пласты культурного наследия Омска и Сибири. Для меня вырисовывается, может быть, и преждевременно, тема будущей Вашей книги – о забытых людях Омска. Конкретный, кажется, локальный материал по своему значению выйдет далеко за пределы краеведения, местного интереса. И Палашенков, и Александров, ещё многие и многие, которых Вы поднимаете из небытия, - люди, принадлежащие не только берегам Иртыша, а тому всемирному движению человечества вперёд, к счастью, которое и осуществляется отдельными личностями. Разве Ваня Коровкин, бедный Ваня Коровкин, над которым многие смеялись и которого понимали лишь немногие, не достоин того, чтобы о нём написали как о человеке замечательном, том праведнике, без которых не может существовать мир, как где-то писал о таких людях Лесков? Очень интересен и И.Н. Шухов, о котором знают мало и которого тоже следует поднять. Он не был праведником в обывательском смысле этого слова, но преданность его науке была беспредельна. И сейчас, например, мне говорили, его орнитологическая коллекция, собранная в низовьях Оби, считается одной из лучших в зоологическом музее АН СССР. А его мангазейская поездка!
Словом, в добрый час!..»

Я не случайно почти целиком процитировал это письмо. Оно хорошо показывает Уткова как наставника, старшего товарища по делу: одобрить, подбодрить, дать направление, помочь с публикацией – так было всегда, все семнадцать лет.
Он дал мне рекомендацию в Союз писателей. По просьбе издательства писал внутреннюю рецензию на мою книжку «Удивительная библиотека», вышедшую в Омске в 1989 году. Но подарить её рецензенту я уже не смог. Поэтому проставил в самом начале на чистой странице «Светлой памяти моего учителя Виктора Григорьевича Уткова».
Дай Бог каждому, вступающему в литературную (да и в любую другую) работу, чтобы в начале пути встретился ему такой Учитель.»

ОТ СЕБЯ:

В середине 18 века в крепости Пресновской служил драгун ИВАН УТКОВ. К 1795 году он числился уже умершим, с двумя сыновьями, оставленными «на пропитание» и поселение в редуте Сенжарском: АФОНАСИЙ И КОЗЬМА ИВАНОВЫ УТКОВЫ.

Известно, что АФОНАСИЙ (пр.1747года рождения) в службу не поступил за старостию и за болезнями, но его сыновья :
АЛЕКСАНДР и ИОСИФ(ОСИП) АФОНАСЬЕВИЧИ числятся в первой половине 19 века в казаках.
Еще один сын Афонасия – АЛЕКСЕЙ остался в редуте Сенжарском, но в казачество не зачислен, а упоминается КРЕСТЬЯНИНОМ.

Дети КОЗЬМЫ: (кстати, неизвестно, служил ли Козьма сам)
МИХАЙЛО, НИКИТА, ДЕНИС, ПАВЕЛ, ПЕТР, ИВАН и ФИЛИП – Все Числятся Казаками редута Сенжарского первой половины 19в.
При этом, потомки МИХАИЛА окажутся в последствии в Ултау, затем в ст.Сандыктавской.

Многое еще неизвестно об Утковых, в частности судьба крестьянской ветви, что было с ними дальше.
Но возникает мысль – существует ли связь между Виктором Григорьевичем Утковым и драгуном Иваном крепости Пресногорьковской?