ОТЧЕТЫ О СОСТОЯНИИ СИБИРСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА

[/b]

Одним из наиболее ценных источников для изучения истории Сибирского казачьего войска являются отчеты о его состоянии. По распоряжению департамента военных поселений военного министерства они составлялись войсковой администрацией с 1836 г. на основе материалов военно-административного, хозяйственного учета и статистики по донскому образцу [1].
Первые ежегодные отчеты содержали сведения о численности войскового населения, площади войсковых земель, состоянии войсковых денежных средств, земледелия и скотоводства, числе станиц, госпиталей, учебных заведений. Со временем количество показателей увеличилось: в отчеты стали включать сведения о состоянии войскового и станичного хозяйства, казачьих промыслов, развитии торговли и заводской промышленности, о судебной практике, ходе войскового межевания, о численности раскольников и сектантов и др. Данные по отдельным разделам становились более подробными. Например, при характеристике войскового населения указывался его возрастной, этнический и сословный состав, рождаемость, смертность, механический прирост казаков и разночинцев, количество браков и т.д. Сведения в отчетах приводились как по отдельным административно-территориальным единицам (полкам, полковым округам, уездам, военным отделам), так и по войску в целом.
С начала 1880-х гг. своеобразным образцом для составления годовых отчетов стала вышедшая в 1879 г. книга Ф.Н. Усова «Статистическое описание Сибирского казачьего войска» [2]. С этого времени в текстах отчетов появляются достаточно пространные исторические очерки о развитии тех или иных отраслей войскового, станичного или частного хозяйства, школьного дела и пр.
Т.о. отчеты о состоянии Сибирского казачьего войска содержат богатейший статистический материал, но при его использовании следует учитывать особенности сбора и обработки первичной информации.
Главным источником войсковой статистики являлись ежегодно составлявшиеся станичным начальством посемейные списки. Кроме сведений о составе семьи в них указывалось основное занятие домохозяина, поголовье скота, размеры посева и др. Данные об изменении состава семей (о рождаемости, смертности, заключении браков) проверялись и дополнялись сведениями церковного учета, предоставлявшимися епархиальным начальством. Первичная обработка информации из посемейных списков происходила в полковых управлениях (позже – в полковых окружных правлениях, уездных управлениях или в управлениях военных отделов) и затем сводилась воедино в войсковой канцелярии (в войсковом правлении, войсковом хозяйственном правлении).
При ведении посемейных списков не удавалось избежать погрешностей. Например, в дореформенный период при строгом учете мужского казачьего населения, что было связано со всеобщим характером воинской повинности и обеспечением продовольствием сыновей казаков, к учету женской рождаемости и смертности жестких требований не предъявлялось. В итоге, по официальным данным, в Сибирском войске в отдельные годы число мужчин среди казаков превышало число женщин. Исследователи, не учитывавшие этой особенности войсковой статистики, приходили к выводам, не подкрепленным фактами. Например, В.И. Петров, отмечая «недостаток женщин в казачьем сословии» даже в 1850-х – 1860-х гг., бездоказательно утверждал, что в дореформенный период «покупка девочек сочеталась с прямым захватом казаками девушек и женщин у своих соседей-казахов»
[3, с. 217].
Материалы для войсковой статистики предоставлялись также различными войсковыми и гражданскими учреждениями.
Регулярный сбор сведений, их однородность, редко менявшаяся структура отчетов дают возможность проследить динамику демографических, социально-экономических процессов, протекавших в войске. Однако при решении данной задачи возникают некоторые трудности. Так, не всегда удается рассмотреть эти процессы в рамках отдельных частей войсковой территории на протяжении достаточно длительного периода времени. Это связано с неоднократным изменением войскового административно-территориального деления (на полки, полковые округа, уезды, военные отделы). Для выявления региональной специфики изучаемых процессов исследователям в одних случаях приходится рассматривать их динамику в вынужденно ограниченных хронологических рамках, в других – пользоваться неофициальным (но наиболее устойчивым) делением войсковой территории на пограничные линии (Пресногорьковскую, Иртышскую, Бухтарминскую, Колывано-Кузнецкую, Бийскую) и части, расположенные в Казахской степи.
Кроме того, при использовании этих источников следует принимать во внимание и периодические изменения применявшейся войсковой администрацией методики подсчетов. В некоторых отчетах, например, за 1847-53 гг., указывалась численность всего оседло проживавшего в войске населения, без разделения его на казачье и неказачье [4]. До 1898 г. в состав войскового населения не включались кочевые казахи, проживавшие на войсковой территории. Войсковая администрация объясняла подобный подход тем, что они «…хотя и проживают круглый год на войсковых землях полуоседло, тем не менее, состоят на учете гражданской администрации степных областей, где и отбывают все натуральные и денежные повинности» [5, с. 4]. Однако это не всегда учитывается современными историками. Так, А.Т. Топчий отмечает, что доля неказачьего населения в Сибирском войске в 1880 г. составляла 13,8 %. Но если в общее число неказачьего населения включить 67 тыс. кочевых казахов, проживавших в то время на войсковых землях, то его реальная доля возрастет более чем в 3 раза – до 46,7 % [6, с. 37; 7, с. 11]. С 1898 г. данные о численности русских, украинцев и белорусов среди сибирских казаков стали публиковаться в одной графе – «русские». С 1906 г. количество посеянного и собранного в войске зерна указывалось из расчета на душу всего войскового населения (т.е. казачьего, разночинного и казахского), но поголовье скота по-прежнему учитывалось раздельно: на душу казачьего и неказачьего населения. С конца XIX в. более подробные поуездные показатели постепенно вытесняются более обобщенными показателями по военным отделам. Примеры подобных корректив можно продолжить. Наконец, в имеющихся в отчетах таблицах нередко встречаются арифметические ошибки, что требует от исследователя обязательной проверки всех приводимых результатов.
Вместе с тем, несмотря на недостатки сбора и обработки информации, которые отмечались и самой войсковой администрацией, войсковая статистика долгое время, по мнению современников, имела под собой «…более твердую почву», нежели статистика губернская [8, с.60-61]. Поэтому отчеты о состоянии Сибирского казачьего войска остаются чрезвычайно важным и содержательным историческим источником, умелое использование которого позволит изучить многие аспекты истории сибирского казачества.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
1. ГАОО. – Ф. 67. – Оп. 1. – Д. 338. Ю. Г. Недбай ошибочно указывает, что первый отчет появился в 1846 г. См.: Недбай Ю. Г. Сибирское казачье войско. – Омск: Изд. дом «Наука», 2004. – Ч. 2. – Кн. 3. – С. 316.
2. ГАОО. – Ф. 366. – Оп. 1. – Д. 314. – Л. 39(об.); это прямо отмечает Г. Е. Катанаев.
3. Петров В. И. К вопросу о социальном происхождении сибирского казачества (XVIII – первая половина XIX вв.) // Сибирь периода феодализма. – Новосибирск: Наука, 1965. – Вып. 2. – С. 201 – 217.
4. ГАОО. – Ф. 6. – Оп. 1. – Д. 274. – Л. 5; Ф. 366. – Оп. 1. – Д. 234; и др.
5. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1896 г. – Омск, 1898. – Ч. II. – 46 с.
6. История казачества Азиатской России / Гл. ред. В. В. Алексеев. – Екатеринбург: УрО РАН, 1995. – Т. 2. – 256 с.
7. Всеподданнейший отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1878 г. – Омск, 1879. – 104 с.
8. Усов Ф. Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. – СПб., 1879. – 284 с.