Сибирские казаки в Урянхайском крае (1918–1919гг)

Шулдяков В.А. Сибирские казаки в Урянхайском крае (1918 – 1919): неизвестная страница Гражданской войны// Современные научные исследования: теория, методология, практика: Сб. науч. тр. профессорско-препод. состава по итогам отчетов кафедры обществен-ных наук по НИР за 2007 г. Вып. 2. – Омск: Изд-во АНО ВПО «Омский экономический институт», 2008. Т. 3. – С. 114-132.

Шулдяков В.А.
Сибирские казаки в Урянхайском крае (1918 – 1919 гг.):
Неизвестная страница Гражданской войны

Сибирь — край многонациональный, с достаточно устойчивыми очагами аборигенных культур, окончательно сложившийся территориально в рамках российской государственности только в XX веке. На юге Сибири русская крестьянская колонизация сталкивалась с сопротивлением коренного населения, а торговая — с жесткой конкуренцией соседних государств, их экономических и политических структур.
В 1914 г. Урянхайский край (Тува) был принят под протекторат Российской империи. В августе 1917 г. Временное правительство подтвердило этот его статус, учредив должность комиссара по делам Урянхайского края [11. С. 51]. Для упрочения русского влияния в Урянхае дислоцировалась одна сотня забайкальских казаков. После Октябрьского переворота командир этой сотни подъесаул Н. Магомаев отказался разоружиться и, разогнав в г. Белоцарске местный совдеп и красную гвардию, увел свою сотню через Монголию в Забайкалье [14. С. 68, 147, 239], где его казаки и разошлись по домам. С исчезновением этой силы в Урянхае усилились антирусские настроения.
Часть урянхайской знати вследствие революционного развала уже в 1917 г. пришла к выводу об ошибочности ставки на Россию и начала подыскивать защиту со стороны других государств. Эти поиски усилились после разграбления большевиками скота русских купцов, т.к. знать испугалась, что большевизмом заразится и местное простонародье. Со своей стороны большевики демагогически обещали урянхам (сойоты или, по-современному, тувинцы) независимость. В июне 1918 г. на совместном заседании V съезда русского населения края и съезда урянхайцев был принят договор о самоопределении Урянхая; представители советской власти декларировали на этом заседании, что урянхи свободны от всех обязательств перед Россией [11. С. 51].
После этого урянхайская знать вступила в прямые переговоры с правительствами Монголии и Китая о переходе в их подданство. Русским прямо говорилось: «Мы будем вынуждены подчиниться тому государству, на чьей стороне окажется право и сила…» [11. С. 53, 54, 59]. В Западный Урянхай, на р. Кемчик, прибыли китайские чиновники. Для переговоров с ними VI краевым русским съездом был командирован Я.И. Мальцев, отметивший наращивание военного присутствия Монголии и Китая в регионе и пришедший к выводу о вероятной в скором будущем их агрессии в Урянхай. Мальцев констатировал: «Никакие переговоры представителей русской власти с урянхайскими нойонами восстановить прежнее положение не могут. Для того чтобы сохранить в крае спокойствие и хотя на время видимость прежнего положения, […] необходима немедленная присылка сюда казачьей сотни, с правом соорганизования в случае надобности добровольческих дружин. В противном случае мы и здесь, как говорят туземцы, потеряем лицо» [11. С. 59].
Временное Сибирское правительство, подтвердив русский протекторат над Урянхаем и восстановив в должности краевого комиссара А.А. Турчанинова, решило направить в край просимую казачью сотню. Командир Степного корпуса П.П. Иванов-Ринов 30 июля 1918 г. приказал начальнику Сибирской казачьей дивизии направить одну сотню в Белоцарск в распоряжение «облкомиссара» (т.е. Турчанинова). Иванов-Ринов объяснял, что сотня отправляется «в интересах удержания края и поддержания в последнем порядка, ввиду агрессивных действий монголов и китайцев, проявления большевизма, грабежей скота урянхами и для охраны складов оружия» [2. Л. 92].
Для командировки была взята 6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка, прибывшая в Омск из Павлодара и укомплектованная мобилизованными в Павлодарском уезде молодыми казаками нарядов 1916 – 1918 гг. (командир сотни — Распопин [9. С. 74]). В Павлодаре городская управа и население торжественно, с молебном, поднесением иконы и обедом, проводили отъезжавший в Омск отряд офицеров и казаков 26 июня 1918 г. [4. С. 3].
Судя по донесению начальника штаба Степного корпуса подполковника Л.Д. Василенко начальнику штаба Сибирской армии, 6-ю сотню предполагали отправить из Омска 31 июля 1918 г. [2. Л. 73]. В архиве сохранился план маршрута сотни. От Омска до Красноярска она должна была следовать по железной дороге, затем до Минусинска на пароходе, потом после пересадки снова на пароходе, а от Шушинской до Белоцарска (Русского Дома) — походным порядком. Всего планировалось за 48 суток преодолеть 650 верст, большую часть времени (34 суток) предполагалось затратить на конный поход от Шушинской до Белоцарска [подробнее см.: 2. Л. 82-92].
Впрочем, возможно, что прибытие 6-й сотни в Белоцарск было отсрочено какими-то обстоятельствами. Есть данные, что восстановленный в должности краевой комиссар А.А. Турчанинов прибыл в Урянхай только в октябре 1918 г. Причем не один, а с сотней казаков [12. С. 600], очевидно, сибирцев.
Для обозначения перед монголами и китайцами русского военного присутствия в Урянхае важно было выставить пограничные посты. И «с ноября 1918 г. сибирские казаки несли охрану русской границы с Монголией в Минусинском округе» [18. С. 4].
6-ю сотню 3-го Сибирского казачьего полка отправляли из Омска в командировку в Белоцарск предположительно на три месяца [2. Л. 87]. В действительности, она провела в Урянхайском крае почти год. И там оказалась вовлеченной в тяжелую вооруженную борьбу сначала с монголо-китайскими отрядами и восставшими урянхами, затем с вторгшейся в Урянхай красной партизанской армией А.Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина.
Самовольное русское переселение в Урянхайский край после 1914 г. стало принимать довольно значительные размеры и, естественно, вызвало недовольство местных жителей. Впрочем, аграрный вопрос в Урянхае еще не имел острого характера, и случаи столкновений с урянхами из-за захватов русскими земли были крайне редки (в трех – четырех местах). Большее недовольство в 1918 – 1919 гг. вызывали товарный голод, обесценивание денег и спекуляция. Особенно сильное озлобление урянхов на р. Кемчик вызвали спекулятивные операции казанских татар, проникших в этот район из Минусинского уезда. Русские товары первой необходимости были редки и чрезвычайно дороги. Но китайских и монгольских купцов с их дешевыми товарами русские власти в Урянхай не пускали. Революционной разрухой в России решили воспользоваться и вернуть себе рынок китайские торговые фирмы («Бани-бабу» и др.), изгнанные из Урянхая в 1912 г. Их агенты стали действовать в 1918 – 1919 гг. через монгольскую и урянхайскую знать. Они также проникали в Урянхайский край и вели «тайную русофобскую пропаганду среди урянхов, а среди русского населения распространяли сведения о доступности и дешевизне китайских товаров». В Монголии у русской границы были созданы монголо-китайские вооруженные отряды, а в вершины левых притоков Кемчика посланы агитаторы. «Работа их шла совме-стно с крупными урянхайскими чиновниками, которые и были фактическими руководителями восстания» [11. С. 65-66].
Первое столкновение с внешним противником — с китайцами «на Курэ» — было русскими выиграно. Но затем последовали неудачи. «Пробный натиск» китайско-монгольских отрядов вынудил русских отступать. По свидетельству чиновника особых поручений при МВД Н.И. Леонова, бывшего во время описываемых событий в командировке в Урянхае, не лучшим образом показал себя командир 6-й сотни 3-го Сибирского казачьего полка подъесаул Распопин. «При столкновении с монголами» он появился в рядах своего отряда «в состоянии полного опьянения», чем подорвал в подчиненных «веру в возможность сопротивления» [11. С. 66, 67]. Надо полагать, были и объективные причины русских неудач. Явно 6-я сотня в значительной своей части была распылена, т.к. выставляла удаленные друг от друга посты на границе, высылала казаков для связи, предоставляла начальствующим лицам края конвои по несколько всадников (например, конвой из 4 казаков был у А.А. Турчанинова [11. С. 75, 72]) и т.д.
Активизация на границе китайско-монгольских отрядов послужила толчком к восстанию урянхов против русских, которое в три дня, с 1 по 3 июня 1919 г., охватило район р. Кемчик, населенный наиболее зажиточными и русофобски настроенными урянхами. Восставшие, насчитывавшие до 600 чел., разграбили и сожгли все торговые фактории по Кемчику, перебив до 60 чел. мужчин и разогнав остальное русское население [11. С. 69, 66, 67]. По данным И.И. Серебренникова, восстание сопровождалось первобытными расправами озлобленных сойотов над русскоподданными, которых связанными сбрасывали в р. Кемчик, не разбирая старых, молодых, женщин, детей (правда, Серебренников почему-то датирует это восстание 1918 годом) [17. С. 97].
6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка с Кемчика донесла управляющему делами Урянхайского края А.А. Турчанинову (так он стал называться после прихода к власти адмирала А.В. Колчака) о трех набегах на посты и о первой своей жертве, вызванной восстанием («убит один») [1. Л. 3].
По данным Н.И. Леонова, во время Кемчикских событий подъесаул Распопин, командовавший всеми военными силами края, располагал казачьей сотней в 110 – 120 чел., дружиной свыше 300 чел. и 7 солдатами из Усинской полуроты. Повстанцы же были плохо вооружены и «действовали очень нерешительно». Тем не менее, Распопин бездействовал, а затем — 23 июня 1919 г. — оставив Кемчик, отступил к поселку Чакул (отступление было с Джедана на Чакул [11. С. 72]). Отход с Кемчика Леонов объяснял, прежде всего, смертью хорунжего Дерибалта, по его словам, «единственного офицера, которому доверяли», после чего якобы «настроение воинских частей упало» [11. С. 67]. Думается, однако, что к отступлению привел комплекс причин.
Во-первых, по признанию самого Н.И. Леонова, вообще «казаки уклонялись» от борьбы с восставшими урянхами, и «активное участие в столкновениях принимали почти исключительно дружинники». И это, несмотря на то, что довольствие фуражом и продовольствием у дружинников было хуже, чем у казаков, а командование относилось к проблемам дружинников невнимательно [11. С. 71]. Надо полагать, активность дружинников, набранных из местного русского населения, объясняется тем, что они понимали, что защищают фактически себя, свои семьи, хозяйства. Казаки же первоочередных частей Сибирского казачьего войска, к которым относилась и 6-я сотня 3-го полка, были недовольны мобилизацией. На этой почве в строевых частях были трения между мобилизованными и командным составом, вплоть до неподчинения приказам и расхода призванных казаков по домам [см.: 19. С. 143-150]. Казаки же данной сотни могли быть недовольны еще и тем, что их заслали, Бог знает куда, воевать за непонятные им цели. Может быть, гибель хорунжего Дерибалта потому и приобрела такое значение, что ему единственному из офицеров удалось найти подход к подчиненным.
Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов действия собственно китайско-монгольских отрядов. Овладев после отступления Распопина районом Кемчика, они занялись там установлением своих порядков. Хотя серьезного давления на войска Распопина у Чакула они пока не оказывали, но продемонстрировали стремление распространить свое влияние и на другие районы Урянхая. Так, монгольский отряд (до 350 чел.) появился за хребтом: у Самчалтая. Начали проникать монголы и в Подхребтинский район: в вершины Шормака и Сой-Брени [11. С. 70].
В-третьих, была большая вероятность распространения восстания урянхов на другие районы Урянхая. К 28 июня русскими властями были зафиксированы «появление шайки [в] Урах, волнение Сельджакского хошуна, неустойчивость [в] Динарах» [11. С. 72]. В хошунах, не присоединившихся к восстанию, царили «полная растерянность», «напряженность, страх перед создавшимся положением». И хотя в разговорах с русскими тамошние урянхи высказывали «свое неодобрение и ужас перед свершившимся» на Кемчике, это еще не было гарантией, что они не присоединятся к повстанцам. Ведь и на Кемчике накануне выступления «никакого возбуждения среди рядового населения не замечалось». Решающее значение там имела позиция местной знати в условиях «продвижения и угрозы монголо-китайских отрядов, при полном бессилии русских защитить край от их вторжения». В разговорах о Кемчикских событиях урянхи спрашивали, «когда прибудут русские войска» [11. С. 69].
Как видим, переломить тенденцию в развитии русско-урянхайских отношений могло только прибытие к отряду Распопина подкрепления из Енисейской губернии. В течение всего июня местные власти и взывали о военной помощи. Так, в телеграмме управляющего краем А.А. Турчанинова и чиновника особых поручений при МВД Н.И. Леонова от 28 июня 1919 г. в Красноярск генералу Розанову говорилось: «Спасти положение возможно прибытием боеспособной части [и] экстренным командированием лица, способного объединить командование» [11. С. 72].
Одна казачья сотня (вероятно, енисейцев) из Красноярска в Урянхайский край была уже отправлена, но ожидала дорогу через Саяны. Узнав 6 июня о восстании на Кемчике, управляющий краем А.А. Турчанинов предписал ей ускорить прибытие в Урянхай, а сам выехал к месту событий. Но в дороге на Кемчик он получил телеграмму, что сотня вызвана обратно в Красноярск. Плюс к этому «Усинская рота на предложение выступить [к] месту беспорядков отказалась» («командир Усинской полуроты подпоручик Крихно всячески оттягивал свое выступление из Усинского, ссылаясь на указания Иркутского штаба» [11. С. 71]). Тогда управляющий краем 9 июня был вынужден обратиться с телеграммой к самому Верховному Правителю. Он просил А.В. Колчака довести первое распоряжение о посылке в край сотни и роты до конца, иначе создается «впечатление слабости и обмана со стороны представителя России на месте» и уважение, доверие к русской власти исчезают. Туземцам было известно о предстоящем прибытии к русским подкрепления, и, по мнению комиссара, если оно не появится, то находящиеся на границе отряды монголов расценят это как слабость России и поднимут в Урянхае всеобщее восстание. «Так вести дело на границе нельзя», — заключал А.А. Турчанинов [1. Л. 6].
К этому надо добавить, что в Красноярске до конца не понимали, что творится в Урянхае, из-за путаницы с шифрами и собственной преступной медлительности. В течение двух недель решающих событий на Кемчике и Чакуле русские власти Урянхая важнейшие военные телеграммы отправляли в Красноярск шифром штаба Иркутского военного округа. И только в самом конце июня 1919 г. вдруг выясняется, что все они не расшифрованы и, значит, не поняты. Выяснилось это, когда Красноярск попросил повторить все такие телеграммы другим шифром: управляющего Енисейской губернией [11. С. 72].
Угасание надежды на своевременную помощь из России можно рассматривать как еще одну, и очень важную, причину отступления отряда Распопина с Кемчика на Чакул.
В-пятых, и это, видимо, главная причина, само русское население Урянхая политически раскололось: началось «восстание подхребтинцев» [11. С. 71].
«Подхребтинцы» (или «подхребетники») — это русские крестьяне деревень Максимовки, Владимировки, Никольской и В.-Никольской, Атамановки, Элегеста и Сосновки [11. С. 70], основанных вдоль хребта Танну-Ола (под хребтом — отсюда и название). Среди «подхребтинцев» много было бывших каторжан, которые ранее строили Усинское шоссе между Минусинском и Белоцарском. Революция их освободила, и они стали «дрожжами» и основными кадрами местного большевизма [17. С. 97]. Именно «Подхребтинский район» в 1918 г. дал «первой советской власти» большую часть красноармейцев, а после свержения большевиков считался властями неблагонадежным. Тем не менее, для самозащиты русского населения дружины были созданы и там.
«Восстание подхребтинцев», вероятно, началось с предательства дружины в поселке Элегест, где мятежные дружинники арестовали своего командира прапорщика Грибкова и четверых казаков. В деревнях были образованы советы. Созданный большевиками штаб Подхребтинского района обратился с воззванием к Малому Енисейскому району и другим районам с призывом к борьбе с «врагом внутренним — начальством» и к установлению дружеских отношений с монголами. Крестьяне решили вступить в переговоры с монголами: спасти себя и свои деревни, выдав монголам для расправы всех офицеров, чиновников, казаков.
Первые контакты восставших русских с монголами не удались. Крестьянам пришлось спасаться из Максимовки и Владимировки, монголы сожгли эти две опустевшие деревни. Их жители даже прислали к заведующему устройством русского населения в Урянхае Н.С. Федорову двух стариков, чтобы выяснить возможность примирения с властью. Но требование выдать главарей оказалось для них неприемлемым, и делегаты от мятежного населения больше на переговоры не приезжали [11. С. 70-71]. В начале июля 1919 г. власти уже фиксировали совместные действия восставших «подхребтинцев» и с урянхами, и «с наступающими монголами» [11. С. 73, 74].
Восстание нескольких деревень было не только «ударом в спину». Оно значительно ослабило русские военные силы в Урянхае. Помимо собственно измены «подхребтинских» дружинников появилось, вероятно, много колеблющихся и уклоняющихся от борьбы. Да, часть дружинников (например, с Малого Енисея) по-прежнему готова была бороться с монголами и повстанцами [11. С. 71]. Но политическая нестабильность, хозяйственная разруха и так привели к «массовому обратному выселению переселенцев» в Россию [1. Л. 3]. Вторжение монголов, восстания урянхов и «подхребтинцев», надо полагать, усилили эту русскую миграцию из Урянхая на родину. Дружинники из этой части населения, несомненно, стремились уехать со свои-ми семьями.
Итак, мы видим, что помимо пьянства и пассивности подъесаула Распопина были совершенно объективные причины для оставления им Кемчика и отступления на Чакул. Это опасность дальнейшей активности китайско-монгольских отрядов и распространения восстания урянхов на другие районы края, это уклонение части войск от упорной борьбы и потеря надежды на своевременную военную помощь из России, наконец, это восстание «подхребтинских» дружинников и установление взаимодействия их с урянхами и монголами.
За время стояния «на Чакуле» отряд Распопина имел «одно незначительное столкновение на Чакульском Курэ» [11. С. 69-70]. А потом был вынужден отступать к самому Белоцарску.
«После 6 июля» «подхребтинские» большевики группировались по р. Элегест в 40 верстах от Белоцарска. «Монголы действовали налетами и сжигали опустевшие деревни. Боевых столкновений в эти дни не происходило» [11. С. 72]. 9 июля «подхребтинцы» из Атамановки вместе с урянхами занимали уже заимку Губанова в 30 верстах от Белоцарска. Чтобы сдерживать их, Распопин оставил заслон: Усинскую роту и 30 казаков [11. С. 73].
Когда телеграфное сообщение с Минусинском прервалось, краевой комиссар А.А. Турчанинов настолько поддался панике, что в ночь на 9 июля 1919 г. в присутствии шести свидетелей, в том числе трех казаков конвоя, сжег казенные деньги в сумме 764 700 руб.
Основные силы Распопина: «рота, дружина [в] 56 человек и сотня», — прибыли в Белоцарск, видимо, 9 июля. Это приподняло настроение властей и поддерживавшего их населения. А.А. Турчанинов признал, что эвакуация ценностей на Минусинск возможна.
Однако в тот же день 9 июля на совещании у краевого комиссара выяснилась вся безнадежность положения города. И начальники отдельных частей, и командир отряда подъесаул Распопин считали, «что средств удержать Белоцарск никаких нет, что атмосфера вокруг сгустилась настолько, что возможен налет каждый час». В результате совещания в тот же день комиссар отдал приказ об эвакуации учреждений в Минусинск: «через Ус и устье Уса» [11. С. 72-73].
Этот приказ А.А. Турчанинова № 49 от 9 июля 1919 г. гласил: «Ввиду соединения подхребтинских дружинников с наступающими монголами и невозможности, за малочисленностью воинской силы, охранить административный пункт Белоцарск, — предлагаю учреждения закрыть, эвакуировать ценности, документы, главнейшие дела в г. Минусинск. Эвакуацию начать с десятого числа сего месяца» [11. С. 73-74].
В приказе № 49 ничего не говорилось о главной угрозе Белоцарску. Очевидно, чтобы не поднять в городе панику. Дело в том, что с севера к Урянхаю спешила партизанская «армия» Щетинкина и Кравченко. Это были остатки войск «Степно-Баджейской республики», в июне 1919 г. уничтоженной белыми и интервентами. Красные партизаны вырвались из окружения и, совершив тяжелейший переход по тайге, горными тропами ушли на юг: в Минусинский уезд. Минусинск они обошли, зато заняли большую станицу Каратуз. После Каратуза их настиг и дважды: под с. Ермаковским и южнее д. Григорьевской, — разбил отряд Бологова [см.: 19. С. 325-326].
Генерал Розанов своими телеграммами из Красноярска уверял власти Белоцарска, что «меры к недопущению банд Щетинкина в Урянхай приняты» [11. С. 72]. Тем не менее, Щетинкин прошелся по юго-восточной части Минусинского уезда, где успел «разорить богатейшие села и казачьи станицы». Затем он по Усинской колесной дороге, по ущельям р. Ус сумел пройти в Урянхайский край. По данным начальника Минусинского военного района полковника В.А. Романенко, в отряде Щетинкина – Кравченко в это время было до 1500 чел. и около 1000 подвод [11. С. 77]. «Ввиду приближения банд Щетинкина и Кравченко» образование «Подхребетинской Совдепии» стало особенно опасным [11. С. 72, 70]. «Подхребетинцы» могли дать Щетинкину человек 500 добровольцев, а их деревни стать для красных партизан надежной базой в богатом мясом и хлебом Урянхае [11. С. 76].
Чиновник особых поручений при МВД Н.И. Леонов, вернувшийся из урянхайской командировки в Омск, в своем докладе от 30 июля 1919 г. указывал, что для ликвидации «банды Щетинкина и Кравченко» необходимо до 2000 человек боеспособного войска «под руководством опытного боевого офицера, способного руководить операциями на фронте в 300 верст в весьма сложных природных условиях горной страны» [11. С. 77].
Понятно, какими бы профессиональными и личными качествами не обладал подъесаул Распопин, боевые силы его были мизерны, и противостоять Щетинкину в условиях наличия монгольских отрядов, восстаний урянхов и особенно «подхребетинцев» он физически не мог.
Уже 9 июля началась спешная эвакуация Белоцарска: учреждения переправлялись из города на правый берег Енисея [11. С. 73].
У А.А. Турчанинова вторично не выдержали нервы: в ночь на 10 июля он покинул Белоцарск. По словам сопровождавшего его А.Н. Суровцева, классного переводчика и и.о. секретаря, комиссар торопился в Минусинск, планируя проехать туда прямо через Ус, минуя Туран и Уюк. Однако в ночь на 12 июля Турчанинов вдруг вернулся в Белоцарск, оправдываясь тем, что якобы ездил покупать для себя лошадь. По слухам же, его завернули назад возвращавшиеся с Уса дружинники. Вероятно, сыграло свою роль и донесение Турчанинову от начальника милиции Боровского, что по Усинской колесной дороге, преследуя Щетинкина, идет помощь Белоцарску: 4-я казачья сотня и 180 чехов. Тогда комиссар поехал в Уюк и там сообщил крестьянам о спешащем подкреплении и о том, что опасность миновала [11. С. 74, 75].
В отсутствие Турчанинова в Белоцарске командовал, в качестве «Начальника Урянхайского края», командир сводного отряда подъесаул Распопин [11. С. 75]. Ему и пришлось организовывать защиту Белоцарска от Щетинкина.
Еще 7 июля (24 июня ст. ст.) 6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка получила приказ послать на переправу через реку Ус, 160 верст от Белоцарска, команду для задержки отряда Щетинкина и Кравченко. В этот заслон были отправлены часть местной дружины и «разведка казаков под командой прапорщиков Яркова и Иванова» [18. С. 4] (видимо, из той части сотни сибирцев, которая стояла на тот момент в самом Белоцарске).
Бой заслона с щетинкинцами произошел утром 11 июля (28 июня) 1919 г., по одним данным, на переправе через Ус в 160 верстах от Белоцарска, по другим — на 152 версте. Сначала, в 8 часов утра, показался сильный красный разъезд (до 50 человек). Его отбили, по одним данным, ружейным огнем, по другим — пулеметами и с большими для него потерями. Но спустя несколько часов противник вдруг оказался в тылу белого заслона, грозя ему окружением. Оказалось, красные переправились ниже перевоза через р. Ус. «После небольшой перестрелки казаки и часть дружины начали переходить, отстреливаясь, вброд речку Ус». После полудня заслон на вызовы по телефону из Белоцарска отвечать перестал. Фактически, он был противником сбит и рассеян. «Прапорщик Иванов, сняв замки с пулеметов, с 4 казаками бежал к Белоцарску» [18. С. 4; 11. С. 74].
Казачья разведка прапорщиков Яркова и Иванова понесла потери и была рассеяна. В самом бою 11 июля попали в плен трое казаков (И. Смокотнин, И. Телятников, А. Трофимов). Один казак (Крапивин) был «убит на воде», когда белые, отстреливаясь, переходили Ус вброд. Из спрятавшихся в тайге двое казаков были там пленены и расстреляны красными (Г. Жуков, С. Бедрин). Но большинство казаков этой команды, убежавших в тайгу (П. Порфильев и др.), благополучно, хоть и в разное время, добрались до Белоцарска и присоединились к своей сотне. Помогло то, что «дороги по тайге казакам, которые целую зиму несли тут сторожевую службу, были известны». «Прапорщик Ярков с казаком Василием Смокотниным отделились от других. После десятидневного блуждания по тайге, питаясь по заимкам мараловодов, они вышли на Минусинский тракт, где встретили отряд енисейских казаков и дружины под командою есаула Бологова» [18. С. 4].
Источники не сообщают о судьбе прапорщика Иванова. Видимо, он пропал без вести. Возможно, был пленен и с пытками казнен. Ю.Г. Фельштинский в числе прочих документов о красном терроре опубликовал фото, на котором запечатлен труп офицера Иванова, замученного в 1919 г. красными партизанами Енисейской губернии. На фото видно, что руки офицера скованы, голова изувечена во время пыток [см.: 10]. Открытым остается вопрос: не прапорщик ли это Иванов из 6-й сотни 3-го Сибирского казачьего полка? Если Иванов спрятал снятые замки, то, попади он в плен, его должны были допрашивать «с особым пристрастием», чтобы выведать местонахождение этих совершенно необходимых пулеметных деталей.
Около 9 часов вечера 11 июля, еще не зная исхода боя на Усе, власти Белоцарска получили записку от краевого комиссара: «Отряд, идущий по Усинской колесной дороге, — четвертая сотня. Опасность миновала. Турчанинов». В 10 часов вечера с Турана по телефону передали, что на Уюке Турчанинов уже объявил крестьянам о подходе 4-й казачьей сотни и 180 чехов. Тогда, «чтобы поддержать бодрость в надежном населении», начальствующие лица: подъесаул Распопин, помощник краевого комиссара Я.И. Мальцев, заведующий устройством русского населения Н.С. Федоров и чиновник особых поручений при МВД Н.И. Леонов, — решили составить и распространить объявление о том, что скоро придет военная помощь. Текст объявления был уже наскоро отпечатан в 15 экземплярах и подписан, как вдруг неожиданно вернувшийся Турчанинов сообщает, что его сведения о спешащей помощи оказались неверными. А около полуночи, в ночь на 12 июля, с того же Турана позвонили и сообщили о судьбе заслона на Усе, к ним прискакал один из казаков команды Яркова и Иванова. После этих двух известий белым в Белоцарске «стало ясно, что все потеряно» и город обречен [11. С. 74-75]. «Красные в больших силах, хорошо вооруженные», шли к Белоцарску, и остановить их не было никакой возможности [18. С. 4]. Никто не верил словам Распопина, что, оставив город, он попытается задержаться на Малом Енисее.
Эвакуация Белоцарска была проведена 12 июля 1919 г. Причем достаточно хаотично и разрозненно. Усинская полурота ушла на Малый Енисей еще утром, да так быстро, что не дождалась даже приказа о выступлении. 6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка вышла из города позже, но также поспешно. Н.И. Леонов предполагал даже, что сотня, скорее всего, оставила не уничтоженными средства переправы через Енисей (паромы, лодки), а также запасы свинца и пороха. С сотней выехал помощник краевого комиссара Я.И. Мальцев. Сам А.А. Турчанинов в 3 часа дня 12 июля с четырьмя конвоирами-казаками отправился одной из верховых троп. Остальные чиновники и служащие выплыли из Белоцарска на двух плотах. Ниже Чакуля урянхи обстреляли плоты, ранив двух человек [11. С. 75-76].
Отряд подъесаула Распопина в составе неполной сотни сибирских казаков, полуроты и дружины ушел в тайгу и «после месячного блуждания по тайге» соединился с отрядом есаула Г.К. Бологова, которому и подчинился [18. С. 4].
К моменту соединения с Бологовым 6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка была полураздета, т.к. уже полгода не имела никакой связи с Омском. Но главное, «за бои с красными, а главным образом с восставшими монголами» сотня понесла большие потери, которые выразились в следующих цифрах: убиты 1 офицер и 7 казаков, ранены 7 казаков, без вести пропали 1 офицер и 36 казаков [6. С. 2]. Всего сотня сибирцев потеряла 2 офицеров и 50 казаков, т.е. почти треть штатного состава.
Красные, ворвавшиеся в Урянхай, первоначально хотели бежать от преследователей дальше в Монголию. 18 июля 1919 г. они заняли Белоцарск [12. С. 427]. В Урянхае им достались большие трофеи: 2 пулемета, несколько сот винтовок (правда, частью берданки), свыше 100 тысяч патронов [20. С. 318]. Такой успех дал им надежду закрепиться и отдохнуть в Урянхае, тем более, население «Подхребтинского района», как и ожидали белые, встретило Щетинкина и Кравченко с хлебом-солью, пополнив их «армию». Русские селения, настроенные против большевиков: Усинское, Туран, Уюк и др., — были разграблены. Население их в значительной части разбежалось. Из тех, кто не успел убежать, многие были убиты. Красным достались запасы патронов, пороха, свинца. Монголо-китайские отряды были для превосходящих сил Щетинкина и Кравченко не страшны. И красные получили столь необходимую им передышку в богатом хлебом и мясом крае. Это создавало серьезную и постоянную угрозу Минусинску и всей Енисейской губернии [11. С. 76].
На ликвидацию партизанской «армии» был собран и двинулся в Урянхай смешанный, казачье-пехотный, отряд есаула Г.К. Бологова с пулеметами и артиллерией. В его составе была и 6-я сотня 3-го Сибирского казачьего полка. 15 (2) августа в 8 верстах от Белоцарска в лодках отряд Бологова переправился через Енисей [18. С. 4].
16 (3) августа 1919 г. состоялся Белоцарский бой. Красные окопались «в три ряда по небольшим высотам поперек дороги к Белоцарску». В 9 часов утра енисейские и сибирские казаки, бывшие в отряде Г.К. Бологова, получили приказ атаковать противника в конном строю. Несколькими атаками (енисейцы писали о шести конных атаках по пересеченной местности [16. С. 1]) казаки выбили противника из всех окопов. Партизаны, оставив сотни убитых, отошли в сторону от дороги на Белоцарск. В этих атаках сотня сибирцев потеряла 2 казаков убитыми (К. Быков, П. Толмачев) и 8 ранеными (П. Бельденинов, Д. Завьялов, Красноперов, А. Лаптев, О. Мишкин, П. Потанин, С. Потанин, А. Распопин) [18. С. 4].
«В 3 часа дня Белоцарск был занят двумя сотнями енисейцев и частями дружины, и сборной пулеметной командой. Сибирская сотня и полурота были оставлены у переправы для охраны лодок».
Финальную часть Белоцарского боя белоказачий источник описывает туманно: «С пяти часов красные пошли в наступление на Белоцарск. Красных, по казачьему выражению, было как скота. Шли в три цепи. Потери красных были огромны. В темноте красные пошли в атаку, дружинники смешались, и Белоцарск был занят. Пехота и казаки бросились вплавь через Енисей» [18. С. 4].
Причем казаки переплывали Енисей на лошадях [5. С. 3]. При этой переправе у сибирцев утонули двое (сотенный фельдшер В. Песегов и казак П. Щукин). Остальные сибирские казаки под командой есаула Бологова «пробились сквозь ряды красных», «благополучно пришли к переправе (к лодкам) и без потерь переправились на другой берег» [18. С. 4].
Один из енисейцев назвал Белоцарский бой «славной героической страницей енисейского казачества». Добавим, эта страница была и чрезвычайно кровавой. Ведь сотни енисейцев, участвовавшие в том бою, в результате разгромного финала потеряли 75 % личного состава. Есаул Г.К. Бологов получил два ранения [16. С. 1]. 6-ю сотню 3-го Сибирского казачьего полка от столь катастрофических потерь спасло то, что в Белоцарск она не вошла, будучи оставлена у переправы.
16 августа 1919 г. партизанская «армия» П.Е. Щетинкина и А.Д. Кравченко разбила отряд есаула Г.К. Бологова наголову, захватив большое количество оружия и боеприпасов: 2 орудия, 10 пулеметов, сотни винтовок, 3 тысячи снарядов, около 400 тысяч патронов [20. С. 318]. Белым не оставалось ничего иного, как бежать от Белоцарска на Минусинск.
Войсковой атаман Енисейского казачьего войска и главный начальник Усинско-Урянхайского края Генерального штаба генерал-майор В.Л. Попов посетил в Минусинске доставленных туда раненых «при последних боях в Урянхае» и наградил Георгиевскими крестами тех из них, кто спас офицеров и кто имел полученные в рукопашных схватках штыковые раны. В Омск В.Л. Попов прислал телеграмму с благодарностью за боевую работу 6-й сотни 3-го Сибирского казачьего полка: «…Енисейское казачество гордится братьями Сибиряками. Шлем Вам наше казачье спасибо» [5. С. 3].
Осенью 1919 г. в станицах 3-го военного отдела Сибирского казачьего войска о 6-й сотне 3-го Сибирского казачьего полка не было никаких сведений. На письма и телеграммы родственников казаки не отвечали. Среди станичников пошел слух, что сотня в Урянхайском крае «сильно пострадала» [15. С. 28]. Так оно и было, ведь один Белоцарский бой 16 августа стоил сотне 4 человек погибшими и 8 ранеными. А ведь были и другие потери. Да до присоединения к Бологову сотня потеряла 2 офицеров и 50 казаков.
О дальнейшей судьбе 6-й сотни 3-го Сибирского казачьего полка данных пока нет. Вряд ли ее вернули назад в Сибирское казачье войско, не такова была боевая обстановка. У белых на счету был каждый активный штык, каждая сабля.
Щетинкин, взяв у Бологова орудия, пулеметы, патроны, усилился настолько, что захватил все пароходы и переправы из Усинского края в Минусинский уезд и угрожал самому Минусинску [3. Л. 81-81об.].
Новый войсковой атаман Енисейского казачьего войска генерал В.Л. Попов энергично взялся за мобилизацию казаков 15 – 55 лет и формирование из них дружин самообороны. Но своевременной помощи из Красноярска он не получил и отстоять от красных Минусинска и южных станиц своего войска не смог [7; 8].
Удалось, правда, эвакуировать из Минусинска в Красноярск Управление главного начальника Усинско-Урянхайского края и Войсковое правление Енисейского казачьего войска [13. С. 331].
13 сентября 1919 г. белые после нелепой судорожной эвакуации сдали Минусинск [20. С. 319]. Заняв Минусинскую котловину, А.Д. Кравченко и П.Е. Щетинкин приобрели прекрасную базу: богатейший земледельческий район с 350 тыс. чел. населения, с железоделательным заводом, с больницами и различными запасами. Здесь к середине ноября 1919 г. они довели свою «армию» до 8 тысяч человек пехоты и 1,5 тысяч конницы при 2 орудиях и 25 пулеметах и в начале 1920 г. угрожали уже самому Красноярску [19. С. 327].
В итоге, Минусинский уезд — «богатейший уезд Сибири разграблен, казачьи станицы разорены и нищенствуют». Одну из причин такого успеха партизанского движения в Енисейской губернии местные казаки видели в том, что притаежное население состояло из латышей, сочувствовавших большевизму [16. С. 1].
Итак, в 1919 г. тувинцы попытались выйти из-под протектората России, сделав ставку на Китай и Монголию. В отличие от других народов Южной Сибири, давно бывших в составе России и давших Колчаку надежные добровольческие части: Алтайский и Хакасский туземные конные дивизионы. Но объективно тувинская элита и ее заграничные подстрекатели сыграли на руку красным партизанам, сначала спровоцировав восстание «подхребтинцев», затем не дав белым сосредоточиться на отражении Кравченко – Щетинкина. Красные же, укрепившись в Урянхае, разобрались с местной знатью быстро — террором.
В стабильный период для охраны границы и поддержания русского престижа в Урянхае хватало казачьей сотни. Но с началом внешнего вмешательства и внутренних восстаний одной сотни оказалось совершенно недостаточно. Колчак, ведший неравную борьбу с Советской Россией, не мог снимать с главного фронта силы на третьестепенные задачи в тылу. Только этим, в конечном счете, объясняются поражения и большие потери белоказаков в Туве и неожиданное превращение этого края в базу красных партизан.

Список источников и литературы
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6219. Оп. 1. Д. 33.
2. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39498. Оп. 1. Д. 8.
3. РГВА. Ф. 40218. Оп. 1. Д. 127.
4. Омский вестник. 1918. № 131. 2 июля (19 июня).
5. Сибирский казак (Омск). 1919. № 2. 11 сентября.
6. Сибирский казак. 1919. № 9. 19 сентября.
7. Сибирский казак. 1919. № 34. 21 октября.
8. Сибирский казак. 1919. № 45. 2 ноября.
9. Дневник 4-го Чрезвычайного круга Сибирского казачьего войска. – Омск, 1918.
10. Красный террор в годы гражданской войны/ Фельштинский Ю.Г. – Лондон, 1992.
11. «Урянхайский вопрос может быть разрешен лишь путем мирных переговоров»: Документы Временного Сибирского и Российского правительств. 1918 – 1919 гг.// Молчанов Л.А. «Собственными руками своими мы растерзали на клочки наше государство»: К истории антибольшевистской государственности периода гражданской войны (1918 – 1920 гг.). – М.: Посев, 2007. – С. 50-82.
12. Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. – М., 1983.
13. Лаврентьев К.И. Взятие г. Урги бароном Унгерном// Барон Унгерн в документах и мемуарах. – М., 2004.
14. Ларьков Н.С. Начало Гражданской войны в Сибири: Армия и борьба за власть. – Томск, 1995.
15. М.В. Голос станиц// Иртыш. – Омск, 1919. № 40. – С. 28.
16. «Минусинец». Страничка настоящего// Сибирский казак. 1919. № 34. 21 октября. – С. 1.
17. Серебренников И.И. Гражданская война в России: Великий отход. – М., 2003.
18. Шишкин Д.Я. О Белоцарской сотне// Сибирский казак. 1919. № 34. 21 октября. – С. 4.
19. Шулдяков В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. Кн. 1. – М., 2004.
20. Эйхе Г.Х. Опрокинутый тыл. – М., 1966.