Олонецкий драгунский полк.

www.gov.karelia.ru/Karelia/1543/33.html
ВОЕННЫЙ ВЕСТНИК

Олонецкие полки Петра Великого


Часть 2. Олонецкий драгунский полк
Предки-рейтары
Эта глава посвящена славной полковой истории Олонецкого драгунского полка (1707 - 1772 ), ведущего ее от русских рейтар XVII века. <Рейтары> от немецкого слова reiter (<всадник>) - род тяжелой европейской конницы, конные стрелки. В Московском государстве они появились еще в Смутное время сначала из немецких наемников. Затем в рейтарах стали служить и русские, преимущественно бедные дворяне и дети боярские, не способные снарядиться для службы в поместном войске. Как отмечал современник, <рейтары в бою крепче сотенных людей>, то есть дворянского ополчения, от которого они отличались лучшей, на европейский манер, организацией и постоянным составом. Со временем в рейтарах служить стало престижно. Вооружались рейтары длинными шпагами, парой пистолетов, ружьями или карабинами (полки имели также <пикейные шквадроны>), оснащались стальным шлемом и кирасой.

К концу XVII века в русской армии уже насчитывалось 25 рейтарских полков общей численностью около 30 тысяч человек. В начале Северной войны со Швецией все рейтарские полки постепенно были реорганизованы в драгунские - род кавалерии, действовавшей и в пешем строю. Впрочем, в петровской армии драгунам пришлось решать универсальные задачи как тяжелой кавалерии, так и легкой - от атаки пехотных порядков противника до рейдов по неприятельской территории. Одним из трех рейтарских полков, вступивших в войну в корпусе Шереметьева на границе со шведской Лифляндией в 1700 году, был полк Мурзенко.

Герой романа
Этот рейтарский полковник удостоился чести стать одним из героев исторического романа русского писателя XIX века Ивана Лажечникова <Последний новик>. Правда, литератор вывел его почему-то татарским мурзой, типичным предводителем свирепых степных всадников. Вот как представлен он в ряду прочих командиров Шереметьева в главе <Офицерская беседа>:

<:Прислоняясь затылком к стене и растянувшись на голой земле, спал, похрапливая, татарский наездник Мурзенко. В угоду царю-преобразователю он сделался по наружности казаком, но большая голова, вросшая в широкие плечи, смуглое плоское лицо, на котором едва обозначались места для глаз, и поверхность носа, как на кукле, ребячески сделанной, маленькие толстые руки и такие же ноги, приставленные к огромному туловищу, - все обличало в нем степного жителя Азии. Хитрость писалась резкими чертами на лице его, казалось, она и во сне его не покидала.

Мурзенко славился в войске Шереметьева лихим наездничеством, личною храбростью, умением повелевать своими калмыцкими и башкирскими сотнями, которые на грозное гиканье его летели с быстротою стрелы, а нагайки его боялись пуще гнева пророка и самодельных божков, он славился умением следить горячие ступни врагов, являться везде, где они его не ожидали, давать фельдмаршалу верные известия о положении и числе неприятеля, палить деревни, мызы, замки, наводить ужас на целую страну. Такими качествами успел он приобрести отличное внимание начальства и государя до того, что удостоился чина полковничьего, и умел сделать себе такое грозное имя в Лифляндии, что дети переставали плакать, когда его поминали:>

Полковник Мурзенко
Простим писателю <вальтерскоттовской> школы небрежность к истории. В действительности полковник Моисей Егупович Мурзенко командовал сформированным в 1700 году регулярным рейтарским полком, переименованным около 1703 года в драгунский, причисленным к авангарду корпуса Шереметьева. Набран был полк сначала из смоленской шляхты и рейтар, а с 1701 года пополнен служилыми казаками Новгородского разряда (отряды калмыков, татар и башкир в отдельных случаях придавались Мурзенко под команду). Возможно, полковник и имел в родословной татарские корни, но, скорее всего, являлся все-таки русским или малороссом (эта фамилия в те времена встречалась и на Украине, и на Дону). В любом случае не в традиции русского войска было отдавать русских дворян и казаков под команду вышеописанному <басурманину>.

Командовал полковник своими рейтарами и драгунами достаточно долго, около девяти или десяти лет. Косвенные тому свидетельства - <сказки> новгородских и псковских переписей. Так, в сентябре 1710 года дворянин Ясенского погоста Новгородского уезда Самуйла Максимов сын Лавров показал переписчику: <:Служил я, Самуйла, великого государя службу в полку Моисея Егуповича Мурзенка с 707 по 709 год, за скудостью и увечьем отставлен:> Иван Елисеев сын Агарков, 50 лет, показал, что <напред сего служил в рейтарах в Мурзенкове полку>, в 1709 году в Торопце вышел в отставку, обязавшись вместо службы платить в казну денежный взнос два рубля. А под Красным, на Псковщине, переписная книга под 1711 годом фиксирует имения <бывшего полковника Моисеева Мурзенка, вдовы Анны Николаевой дочери, что были государевы дворцовые деревни Платоново:> Из данных документов явствует: полковник был за боевые заслуги жалован царем деревнями, а супруга его (судя по имени, русская женщина) овдовела не позднее 1711 года.
Когда и где сложил свою голову за Веру, Царя и Отечество ее муж, нам неизвестно. Безусловно одно, и в этом романист прав: Мурзенко являлся одним из самых прославленных кавалерийских начальников Петра и Шереметьева, а его всадники постоянно отличались в битвах и набегах.
Грамотки шляхтича Гаврилы

Что касается влившихся в полк служилых казаков Новгородского разряда (по-нынешнему военного округа), то с <вольными> донскими и прочими казаками они не имели ничего общего, в те времена это была просто категория служилого сословия, как, например, стрельцы или пушкари. А что такое смоленская шляхта? В 1654 году, после возвращения Россией Смоленска, большая часть местного шляхетства Речи Посполитой перешла на службу к царю Алексею Михайловичу, при этом те, кто был католиком, перекрестились в православие, благодаря чему сохранили свои имения. На протяжении многих последующих лет смоленская шляхта составляла в дворянском ополчении особую корпорацию и на войну выходила своими полками, под своими знаменами, долго сохраняя остатки польской традиции в быту, культуре и языке.

До наших дней дошли три <грамотки> - частные письма смоленского шляхтича Гаврилы Снарского, служившего осенью 1701 года в рейтарах во Пскове, к своему отцу стольнику Ивану Снарскому в их родовую деревню Бельского уезда (шляхтич был грамотен и умел писать и по-русски, и по-польски). В сентябре он отписывает отцу, что их отряд ходил <в подъезд за Печоры>, где взял шведский обоз с двумя пушками, <а об роспуску нам неведомо>. Гавриле не повезло, как следует из его второго письма, от 15 октября, с окончанием летней кампании он не был, как испокон веков заведено, отпущен из войска на зиму домой, а в числе 300 лучших шляхтичей оставлен во Пскове: <:теперь стоим на посаде в Завеличу, и по первым морозам, как реки станут, ехать нам в подъезд в немецкую землю>. В письме от 5 ноября Гаврила жалуется на дороговизну в переполненном войсками прифронтовом городе - цена за вязанку сена подскочила до полутора рублей! <За полгода государева жалованья мне не дано ни копейки: а взаймы здесь никто не дает>. Рейтар просит отца собрать ему с дворов по полтине и еще прислать сибирской камки - совсем изорвался жупан. И выдает военную тайну (благо нет цензуры): <:Сказывает боярин, что около Николы (19 декабря) ехать нам на подъезд:> И 6 декабря армия Шереметьева, а с нею и наш рейтар, действительно, выступает в поход на Эрестфер - место первой победы русской армии в Северной войне.

Гроза Ливонии
Уже за первые три года войны русская легкая конница дотла разорила операционную базу противника в Лифляндии и Эстляндии. Целыми остались разве что укрепленные Рига, Ревель и Пернов, огню и мечу было предано более 600 городков, деревень и хуторов. Русские увели с собой огромное количество скота и пленных (в их числе и Марту Скавронскую, свою будущую императрицу Екатерину). Рейтары, казаки и драгуны <Мурзенка полка> здесь, видимо, не отставали от калмыков. Но горазды они были не только разорять мирных поселян. Полк отличился в победоносном для русских сражении при Гуммельсгофе 18 июля 1702 года.
В августе того же года в составе кавалерийского отряда генерала фон Вердена он участвует в рейде на Вольмар (ныне Валмиера), после чего <казачий полк Мурзенко> (так в документе) с калмыками посылается в набег под мызу Дертку. 15 июля 1703 года под Нарвой полковник Мурзенко, заманив неприятельскую кавалерию притворным отступлением, поймал ее в казачий <вентерь>, только убитыми пало более 300 шведов. После взятия Дерпта в июле 1704 года полк, переименованный в драгунский, два года несет гарнизонную службу в крепости. В 1707 году получает имя собственное - Олонецкий драгунский полк - в честь славного русского северного города.

От края и до края
Затем драгунские кони понесли его всадников из конца в конец полыхавшей в Европе от моря и до моря Великой Северной войны. Где только не раздавался их боевой клич <Драгунство, в палаши!> В 1707 - 1708 годах полк участвует в сражениях при Панкрах и Карлскирке в Польше, в 1709 году - в битве при Полтаве (правда, упоминания об этом некоторых русских историков не подтверждаются боевыми расписаниями сражения), в августе-сентябре 1710 года в успешной осаде Ревеля в составе драгунской бригады Зотова. Причем в Эстляндии русские понесли самые тяжелые потери не от шведского оружия, а от чумы, страшная эпидемия которой опустошала край. В 1711 - 1712 годах Олонецкий драгунский полк находится в составе приведенного царем Петром и Меншиковым на помощь союзникам-датчанам русского корпуса в Шведской Померании, причем царь и светлейший лично водят войска в бой.

Затем <воинский случай> бросает олонцев в зимние дебри финских лесов. 19 февраля 1714 года при местечке Лаппола у города Ваза близ Ботнического залива 8-тысячное войско князя Голицына наголову разбивает 14-тысячный шведский корпус Армфельта, усиленный финскими ополченцами. Исход жаркого дела на финском морозе решают драгунские полки, и среди них Олонецкий, ударившие по неприятелю с флангов и тыла. В результате побед при Лапполе и Гангуте Финляндия пала пред силой русского оружия, большая ее часть была занята армией и флотом Петра I.

В 1716 - 1717 годах полк снова в Польше, а с 1718 по 1722 год он занимается делом, кавалерии вообще не свойственным, - прокладывает Ладожский канал. За 15 лет эта великая стройка Петровской эпохи отняла многие и многие жизни не только работных людей, но и солдат, высылавшихся на строительство побатальонно от каждого полка. В 1723 - 1725 годах воля начальства вновь посылает олонецких драгун на противоположный край огромной державы - охранять от набегов татар, калмыков и <закубанских племен> Царицынскую пограничную линию между Доном и Волгой.

Олонецкое знамя
Нет достоверных данных о цветах униформы полка в Северную войну (до 1720 года). С этого года всем армейским драгунским полкам были присвоены васильковые кафтаны с красными обшлагами, петлями и подбоем, васильковые епанчи. Драгуны носили как суконные, так и кожаные (лосиные, козловые и замшевые) камзолы и штаны, черные треугольные валяные или пуховые шляпы с белым суконным галуном с бантом или картуз (карпус) синего и красного сукна; в конном строю - драгунские сапоги, в пешем - башмаки со штиблетами из белого грубого полотна. Вооружались драгуны петровской армии укороченным ружьем, парой пистолетов, палашом. Среди музыкантов имелись и барабанщики. Полк состоял из одной гренадерской (отборной) и десяти драгунских рот.

Известен, однако, рисунок знамени Олонецкого драгунского полка периода 1712 - 1727 годов: на красном поле желтый крест, в верхнем углу у древка из облака золотая рука с синим щитом, в перекрестье соединенные цепями ядра. Имел полк и свой герб с той же символикой, одно время чеканившейся на офицерских нагрудных знаках-горжетах. Интересно, что <рука из облака> частый символ армейских знамен 1700 - 1712 годов, впоследствии послуживший основой для геральдических символов Олонца, Олонецкой губернии и Петрозаводска. То есть в данном случае (при именовании полка Олонецким) не герб города или провинции (которых и не имелось) перешел на полковое знамя, а, наоборот, герб полка перешел к городу и провинции, которым, по так и не воплотившемуся замыслу Петра, предстояло содержать его за счет своих податей и рекрутов.

В феврале 1727 года при императрице Екатерине Первой (той самой <девке ливонской>, взятой русскими драгунами <в качестве трофея> в крепости Мариенбург) полк на краткое время переименовывают во 2-й Нижегородский (видимо, по месту дислокации), вводятся новые образцы знамен с вензелем Екатерины. Но уже в ноябре того же года с воцарением на престоле юного Петра Второго всем армейским полкам возвращают прежние славные имена, новые знамена, видимо, пошить так и не успели.

Полковник Лесли
Следующей войной драгун-олонцев становится война за <польское наследство>.
В январе - июне 1734 года русские войска Миниха, выступившие на стороне саксонского курфюрста Фридриха-Августа против другого претендента на польскую корону Станислава Лещинского, осаждают крепость Данциг, где последний укрылся со своими сторонниками. На помощь гарнизону приходит французская эскадра. 27 мая сильный десант с кораблей атакует русских под стенами крепости, а осажденные предпринимают вылазку в составе 2 тысяч человек с двумя пушками. Все атаки русские отразили с большим уроном для неприятеля, 500 французов попали в плен, а эскадра убралась восвояси (кстати, данное сражение было первым, где встретились русские и французские войска). В июне Данциг капитулировал, выплатив русским огромную контрибуцию, а Лещинский бежал в Пруссию. В реляции императрице Анне Иоанновне Миних особо подчеркивает боевые заслуги в этом сражении полковника Олонецкого драгунского полка Лесли.

Юрий Федорович Лесли, предки которого (обрусевшие смоленские шотландцы) служили России со времен царя Михаила, - фигура в военной истории XVIII века замечательная. Недаром Валентин Пикуль уделил этому полководцу немало страниц в своем романе <Слово и дело>. Интересно, что наряду с командиром Олонецкого солдатского полка Шарфом (см. <ВВ>, № 117) полковник Лесли также не раз упоминается в записках (<Щоденнике>) генерального писаря канцелярии гетмана Малороссии Апостола в Глухове Николая Ханенко, видимо, в связи с пребыванием там в мае - июле 1733 года Олонецкого драгунского полка. <:Был у гетмана Олонецкого драгунского полку господин полковник Юрий Федорович Лесли, после которого сын: и орацию (т.е. речь) к гетману говорил перед обедом:> <:Был у меня : сын полковника полку драгунского, Лесли Юрия Федоровича, Давид:> <:Был у полковника Олонецкого полку Юрия Федоровича Лесли. Дано бандуристам 20 копеек. Даровал канчук (плеть) на тростине капитану Олонецкого ж полку Семену Федоровичу Лесли:> Из данных записок следует: военная династия Лесли была представлена в полку в полном составе: служили отец-полковник, его два сына-офицера, Юрий и Давид, и брат Семен!

Покоренье Крыма
Новыми лаврами полковник, а затем бригадир и генерал-майор, Лесли украшается в русско-турецкую войну, когда его отряд в июне 1736 года прорывается в Крым через орды татар на выручку армии Миниха, проведя при этом большой обоз с провиантом и боевыми припасами. В это время пешая команда Олонецкого драгунского полка участвует в осаде и взятии турецкой крепости Азов в составе войск фельдмаршала Ласси. В июле полк присоединяется к армии, которая, разорив столицу Крымского ханства Бахчисарай, успешно ретируется с полуострова, избежав окружения и уничтожения превосходящими силами крымцев. В мае - октябре следующего 1737 года конный отряд генерала Лесли вместе с союзными калмыками совершает дерзкий рейд по Крыму, пройдя в ханство уже не через Перекоп, а по Арабатской стрелке. И здесь под командой своего командира доблестно рубятся его старые добрые олонецкие драгуны.
Война с Турцией и Крымским ханством, стоившая стране и армии огромных жертв, окончилась практически безрезультатно: Россию подвели союзники-австрийцы, заключившие с османами сепаратный мир. Эта война была для Олонецкого драгунского полка последней. Но служба его царская продолжалась еще долго.

Нижегородские
<драгонады>
Во время постоянной дислокации Олонецкого драгунского полка в Нижнем Новгороде и губернии в 20 - 40-е годы XVIII века на него, впрочем, как и на остальные полки русской армии, правительством возлагались не только задачи боевой подготовки. Армейские полки фактически являлись безотказным и эффективным инструментом военно-полицейской, по своей сути, государственной власти на местах. В 1724 - 1727 и 1729 - 1736 годах существовала система так называемых полковых дистриктов - административно-территориальных единиц, население которых вносило подати на содержание расквартированных на данных территориях полков. Полковые дворы - штабные канцелярии - осуществляли контроль за сбором податей и драгунских лошадей, надзирали за движением <податных душ>, занимались поимкой и возвращением владельцам беглых, вели судебные дела между военными чинами и населением. Драгуны осуществляли и полицейские функции - конвоировали преступников и не раз сопровождали священников, крестивших поволжскую мордву, татар и черемисов, что зачастую приводило к столкновениям с язычниками.

В Российском государственном архиве древних актов сохранился документ полкового двора Олонецкого драгунского полка от 1734 года - распоряжение Военной коллегии его штаб-офицеру <о взятии подушных денег> с населения губернии. Как взимали драгунские команды подати с крестьян, хорошо описано у того же Валентина Саввича Пикуля в его романе <Слово и дело> - мужиков <ставили на правеж>. Кстати, во Франции, где короли часто отправляли на постой в провинции-неплательщицы налогов свою кавалерию, дали этому явлению меткое название <драгонада>:

Сибирская линия
В середине 40-х оренбургский и сибирский губернаторы забили тревогу, апеллируя к государыне и Сенату: огромные степные пространства границ не прикрыты войсками! Правительство помогло чем могло: в 1745 году на Сибирскую линию был отправлен корпус генерал-майора К. Киндермана в составе Ширванского и Нотебургского пехотных, Луцкого, Вологодского и Олонецкого драгунских полков. Оглянувшись в последний раз на нижегородские колокольни и волжское раздолье, олонцы поскакали в неведомую даль - в глубины Азии, к племенам диким:

Двадцать семь лет продолжалась линейная служба полка на огромных пространствах от реки Тобол до горных хребтов Саян. Эскадроны его в разные годы входили в гарнизоны Петропавловской, Железнинской, Бийской, с 1765 года Кузнецкой крепостей. Солдаты Сибирского корпуса являлись не только защитниками, но и первопроходцами, устроителями степной пограничной черты.В 1752 году по указу императрицы Елизаветы Петровны драгунами Олонецкого полка в числе других шести крепостей Тобольской дистанции была основана крепость Пресногорьковская, в последующем казачья станица, а ныне село Пресногорьковка Узункольского района Кустанайской области Казахстана на границе с Россией. Драгуны в крепостях лишь зимовали, в теплое время несли с казаками трудную службу в разъездах и на передовых постах, на степных ветрах и солнцепеке, охраняя русские земли от набегов кочевников. Их было мало, очень мало на бескрайних сторожевых верстах:

Поэтому в 1755 году при сокращении армии Олонецкий и Луцкий драгунские полки были оставлены сверх штата. Сенат согласился с мнением сибирских губернаторов, что перед китайской угрозой (а Богдыхан был весьма недоволен присоединением к России Алтая с его рудными богатствами и грозил вторжением) <здешнюю сторону обнажать войсками не надлежит>, они и так <едва сами себя защитить могут>. В 50 - 60-е годы полком командовал полковник Арцыбашев, Сибирской драгунской бригадой, куда он входил, - полковник Дегаррига, испанец, занесенный военной судьбой в киргизские степи. В 1757 - 1765 годах в полку проходил офицерскую службу, начав ее с рядовых, один из первых историков Казахстана, автор <Описания Средней орды киргиз-кайсаков>, в последующем видный инженер-фортификатор крепостей Сибирской линии Иван Егоров.

В 1771 году из России, с берегов Волги, через все киргиз-кайсацкие степи в китайские пределы бежала из-под десницы государыни Екатерины большая калмыцкая орда хана Амурсаная. Эскадроны от драгунских полков, выделенные в отряд под начальством коменданта Усть-Каменогорской крепости генерал-майора Станиславского, не смогли перехватить кочевников, заплутав в степях. Генерал все свалил на слабость драгунских войск, следствием этого стало расформирование с 1 февраля 1772 года Олонецкого и некоторых других полков и распределение их эскадронов по нововведенным легким полевым командам. По горестному воспоминанию Егорова, <множество по сему формированию осталось за комплектом офицеров весьма достойных, кои в гарнизоне награждены чинами, в том числе и я капитаном:> Сформированные легкие полевые команды в составе двух эскадронов кавалерии, егерской роты и 6-фунтовой батареи в составе более 500 человек вскоре были отправлены на подавление восстания Пугачева, а потом вошли в состав крепостных сибирских батальонов.

Полковая сказка
Солдат гибнет в бою, умирает в лазарете, выходит по чистой, а срок службы его полка прерывает, как правило, не враг, а росчерк начальственного пера. <Отзвенели песни нашего полка, отгремели звонкие копыта:> В архивной пыли угасает память о героических полковых историях. <Полковые сказки> - так называли их в описываемые времена :

Вы прочли этот очерк, уважаемый читатель. Решайте сами, достоин ли Олонецкий драгунский полк забвения? Ведь он дрался в трех войнах России. Тысячи его бойцов пали за нее смертью героев. Копыта его коней топтали половину Евразии - от Голштинии до Китая. Командиры - герои любимых нами романов. Учителя рассказывают о нем детям в музее далекой казахской школы. Он вошел в историю освоения Сибири. Этот полк носил имя нашего края. Он дал ему свой герб с овеянного славой знаменного полотнища. Где та самая Божья рука со щитом из облака:
Сергей ЛАПШОВ

Гренадер драгунского полка.

Информация взята из Государственного архива Тюменской области. Исходные данные напишу чуть позже. Из ведомости мне не понятно,с какой периодичностью выдавалось жалованье: ежемесячно, ежеквартально или ежегодно. Может, кто знает?