О казаках, всех войск. Фотографии.

Спасибо,Виктор Юрьевич! Но меня (лично, прошу прощения) про "вычленение" надо убеждать...
Поскольку как я поняла из уроков истории, становление всех этих войск происходило почти одновременно(с разницей + или-) из вновь посылаемых царскими указами стрельцов, казаков, охочих людей. Не было такого, что установилось СЛКВ, из него Забайкальцы, из них другие, вплоть до Уссурийцев.
Посмотрите в теме Городовых казаков, все они существовали в одно время.Все войска, по сути своей образовались из своих городовых казаков.
Говорят,что казаки протопали от Урала до Тихого океана в первое десятилетие-два после завоевания Сибири. Не теряли времени даром.

Семиречье - это уже совсем другая история...

Нечай пишет: Спасибо,Виктор Юрьевич! Но меня (лично, прошу прощения) про "вычленение" надо убеждать...
Поскольку как я поняла из уроков истории, становление всех этих войск происходило почти одновременно(с разницей + или-) из вновь посылаемых царскими указами стрельцов, казаков, охочих людей. Не было такого, что установилось СЛКВ, из него Забайкальцы, из них другие, вплоть до Уссурийцев.
Посмотрите в теме Городовых казаков, все они существовали в одно время.Все войска, по сути своей образовались из своих городовых казаков.
Говорят,что казаки протопали от Урала до Тихого океана в первое десятилетие-два после завоевания Сибири. Не теряли времени даром.

Семиречье - это уже совсем другая история...

Посмотрите Карту земель Забайкальского КВ в параллельной ветке. Там земли Амурского и Уссурийского войск обозначены как поселения забайкальцев....

Да и потом - "протопали за десятилетие-два"... Если стольца Сибирского улуса Кашлык был занят Ермаком в 1582 году, то на Амур казаки Хабарова проникли только в 1651. Разница в семь десятилетий! Да и Империя Цинь - это не хан Кучум. Армия у манчжуров, особенно артиллерия, не уступала европейским.

При Тихий океан молчу. Хотя Дежнев с Атласовым там побывали практически в то же время, как и Хабаров на Амуре.

1581—1585 — Сибирский поход Ермака.
1586 — Василий Сукин основал Тюмень (первый русский город в Сибири), на месте бывшей столицы Сибирского ханства
1587 — основан Тобольск на Иртыше, ставший впоследствии «столицей Сибири»
1593 — основан Берёзов
1594 — основан Сургут
1595 — основан Обдорск
1596 — завоевание Пегой Орды.
1601 — основана Мангазея, для контроля над западносибирскими самоедами.
1604 — основан Томск, как крепость против калмыков.
1607 — основан Туруханск (первый город на Енисее), покорение энцев
1619 — основан Енисейск
1623 — Пянда впервые достиг реки Лены в районе Киренска (Иркутская область)
1626 — воевода Андрей Дубенский заложил Красноярск на Енисее.
1630 — Василий Бугор основал Киренск на Лене.
1631 — атаман Максим Перфильев заложил Братский острог на Ангаре
1632 — Петр Бекетов заложил Якутск и Жиганск. Через два года якуты разбили казачий отряд Ивана Галкина на Лене и осадили Якутск. Такая контратака местного населения во многом была обусловлена распрей между казачьими отрядами (мангазейскими и енисейскими), которые конфликтовали из-за сбора ясака.
1633 — Иван Ребров открыл устье Лены и Яну
1638 — учреждено Якутское воеводство, конный поход сотника Иванова на Индигирку против юкагиров.
1639 — Иван Москвитин с казаками вышел к Охотскому морю.
1643 — атаман Василий Колесников достигает Байкала, а Михаил Стадухин — Колымы.
1644—1645 — поход казаков против бурят в Ангарскую степь.
1648 — Семён Дежнёв проходит Берингов пролив, отделяющий Аляску от Чукотки.
1653 — в Забайкалье основаны Чита и Нерчинск
1661 — на Ангаре Яковом Похабовым основан Иркутск
1665 — на Селенге Гаврилой Ловцовым основан Селенгинск
1666 — на Уде при впадении в Селенгу основан Удинский острог (Улан-Удэ)
1667 и 1679 — кыргызский полководец бек Иренек дважды осаждал Красноярск
1673 — кыргызский отряд князя Шанды Сенчикеева сжег Ачинский острог
1685 — Битва за Албазин: первое русско-китайское столкновение в Приамурье
1686 — первая (неудачная) попытка проникнуть на Таймыр (Иван Толстоухов): экспедиция пропала без вести
1688 — Осада Селенгинского острога
1697 — присоединение Камчатки Атласовым
1711 — Данила Анциферов открывает Курильские острова
1712 — бунт и убийство казаками своих начальников (Атласова, Чирикова и Миронова) на Камчатке
1733—1743 — Великая Северная экспедиция для изучения сибирского берега Северного Ледовитого океана (Лаптев, Челюскин): исследован безлюдный Таймыр, открыты горы Бырранга и мыс Челюскина (северная оконечность Сибири)
1747 — чукчи уничтожили отряд анадырского коменданта

Штрафная колонизация Сибири. — Одним из видов военной колонизации Сибири, производившейся путем посылки туда казачьих и вообще военных команд для поселения в разных местах, является принудительное заселение ее опороченными по суду штрафованными солдатами, известное в Сибири под именем Ш. колонизации. Когда в 1858 г. присоединен был Амурский край, то для скорейшего и более полного прикрепления его к России решено было заселить его с возможной быстротой и притом по преимуществу военными элементами, могущими, в случае надобности, составить надежный оплот от неприятельского вторжения. Одновременно с этим выяснена была необходимость увеличить присылкой новых военных команд контингент казаков, несших гарнизонную службу в городах Восточной Сибири. То и другое, вместе с желанием избавиться от порочных элементов в войсках Европейской России, побудило правительство предпринять (продолжавшееся в течение 4-х лет) выселение в Восточную Сибирь и на Амур 14½ тыс. нижних чинов из порочных, штрафованных и содержавшихся в арестантских ротах солдат, вместе с их семействами, и с присоединением к ним тех из беспорочных и нештрафованных, которые сами бы пожелали переселиться в Сибирь. Переселяемым прощены были все их проступки и сняты с них все наказания и штрафы; прощенные переименованы были «нижними чинами, обращенными в казаков», и перед отправлением в путь вновь приведены к присяге на верную службу. Путь в Сибирь был продолжительный и трудный. Переселяемые представляли из себя сброд самого разношерстного люда — людей разных национальностей и вероисповеданий, собранных с разных концов России, наихудших из того, что было в войсках того времени. Многие не имели достаточной одежды и шли в арестантской, выдаваемой от казны; а так как многим почему-то не досталось и этого, то попутное местное население обязываемо было снабжать проходящих теплой одеждой от станции до станции. Дорогой между переселяемыми появились оспа и тиф, которыми они заражали попутные селения, распространяя в тоже время и сифилис. Новые засельщики эти, в громадном большинстве шедшие в Сибирь против своего желания, еще с пути пустились в бега, т. е. на первых же порах решились на такого рода проступки, за которые им, как солдатам, предстояла каторга (из 8360 человек, высланных, например, в первые 2 года — 1858—59 гг., — убежало с дороги 280 человек, из которых 63 поймано и действительно сослано за побег на каторгу). Способ поселения этих воинов в Сибири был двоякий. Одни приселялись к уже существовавшим до их прихода станицам сибирских казаков-старожилов, а местами и к некоторым крестьянским поселкам; из других, по усмотрению начальства, основывались совершенно новые казачьи «станицы». Приселение штрафованных к крестьянским поселкам сопровождалось довольно крупными переменами в жизни местного населения: крестьяне-старожилы этих селений переименовывались в казаки, а причисленные к селениям ссыльнопоселенцы были перечисляемы в другие крестьянские поселки. Приселение штрафованных сопровождалось для старожилов-сибиряков наложением на них новой отяготительной натуральной повинности: заготовления лесных материалов для достройки домов будущим засельщикам (в одной, например, из станиц каждый старожил обязан был — по числу приселяемых — приготовить 16 бревен, 10 плах, 30 штук дранья и 1 колоду; в другой заранее заготовленный материал — до 1000 бревен — сгорел во время лесного пожара еще до прибытия штрафованных засельщиков, и его пришлось заготовлять вновь). Там, где предстояло основывать новые поселения, лесной материал должны были заготовлять сами новоприбывшие. Архитекторами были казачьи командиры; они же, по своему усмотрению, выбирали и места для поселения (нередко низменные, сырые, затопляемые водой, окруженные недоступными для культуры землями и т. п.); строителями были сами штрафованные засельщики, которым от казны выдавались бесплатно железные приборы для каждого дома, стекла для окон, топоры, пилы и проч. инструменты. Но большинство новоселов оказывалось неспособным к этой работе — одни вследствие присущей этому сброду беспечности и лени, другие потому, что не имели понятия ни о плотничьем, ни о столярном ремесле. Помышлявшие об уходе, ленивые и не приспособленные к труду штрафованные засельщики, несмотря на строгую регламентацию их жизни в первое время и строгие взыскания (порка и проч.) за уклонение от работ и всякие другие отступления от установленного режима, строили себе дома крайне плохо, так что в некоторых станицах их пришлось перестраивать. Поселение в этих домах производилось таким порядком. Все люди семейные должны были иметь особые дома — по одному на семью, бессемейные же должны были приселяться к семейным. Бессемейных было большинство; поэтому те из холостяков, которых нельзя было приселить к семейным, должны были, группируясь в товарищества, до 2—3 бессемейных на дом, образовывать сводные холостые семьи для общего ведения хозяйства. Между членами таких сборных семей не было необходимого согласия для ведения общего хозяйства. В течение первых двух лет от казны выдавалось «провиантское довольствие» натурой, и каждой семье выданы были лошадь, корова, телега, хомут, шлея, дуга, топор и т. п. или же — местами — деньги на покупку таковых. От местного крестьянского населения отбиралась иногда часть разработанной им из-под леса пахотной земли в пользу новых засельщиков, что послужило лишней причиной озлобления против них местных старожилов. Неопытные в хозяйстве, отвыкшие от труда, незнакомые с местными условиями, вынужденные тяжелым трудом разрабатывать себе достаточные для существования запашки из-под вековой тайги, не привыкшие к местному суровому климату, не обеспеченные необходимым запасом в хозяйстве на случай неурожаев и других потерь, штрафованные засельщики тем более не могли оказаться исправными хозяевами, что некоторые из них были уже в возрасте под 60 лет. При таких условиях земледелие в новоустроенных станицах развивалось крайне медленно, что зависело также и от необходимости очередного (через год отдыха) отбывания караульной и этапной службы в течение года, по истечении первых трех (льготных) лет со дня поселения на месте. Вместо земледелия, большинство занялось привычными промыслами или стало наниматься в батраки к старожилам; многие бежали на родину, многие занялись кражами и всякими мошенничествами и местами даже терроризировали местное население своими грабежами. Они же вносили разврат и сифилис в сибирскую деревню. Озлобление между штрафованными новоселами и старожилами доходило местами до кровопролитий, и часть новоселов, прозванных «кадетами» — название, ставшее синонимом каторжника, — нашла себе безвременную могилу в глухой тайге под пулями озлобленных старожилов. Другие, как рецидивисты, уличенные в совершении новых преступлений, были сосланы в отдаленнейшие места Сибири или на каторгу. Некоторые станицы много пострадали от неудачи выбора мест для поселения, от наводнений и т. п.
Таким образом новообразованные станицы влачили жалкое существование до реформы 1871 г., когда опубликовано было «Положение» о расформировании казачьих полков, которым, за уменьшением необходимости в казачьей службе, казаки эти были переименованы в особое сословие «крестьян из казаков» или «крестьян-собственников», с присвоением им прав и обязанностей крестьян по общему Положению 19 февраля 1861 г. С изданием положения о крестьянах из казаков «кадеты» получили право свободного проживания где угодно, что дало возможность уйти из Сибири тем из них, которые не хотели рисковать ответственностью за самовольный уход с военной службы. Тогда станицы эти опустели еще больше и стали насчитывать, вместо сотен душ, поселенных в них, только десятки или даже единицы; а так как они остались единственными представителями бывших станичных общин, большинство членов которых числилось обыкновенно если не в бегах, то по меньшей мере в неисправных плательщиках, то на них легли все недоимки последних — в некоторых общинах до 300, 500 и даже 1000 руб. на наличную душу. Затем вследствие того, что не все казаки были перечислены в «крестьян из казаков» и что сыновья последних, числившиеся по казачьим спискам под именем «другого сословия», обязаны были сами где-либо приписаться к податному сословию, в действительности же часто оставались жить при (не ушедших из станиц) отцах, — состав станичных общин оказался крайне пестрый. Он состоял из казаков, крестьян из казаков и детей последних, переписавшихся в крестьянское или мещанское сословие или живших совсем без приписки. Каждая группа обладала далеко неодинаковыми правами в общине и несла неодинаковые обязанности, что вело только к усилению разлада в плохо сплотившихся общинах. Результатом всего этого явилась бросающаяся и теперь в глаза бедность и малолюдство этих «кадетских» поселений, сравнительно с поселениями сибиряков-старожилов. А между тем один только расход на переселение этих штрафованных солдат из России был исчислен в свое время в 1629000 руб.
Ср. «Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний» (т. II, вып. 2-й, 1890).
Л. Личков.

Для интересующихся.


Я просто не понимаю зачем мы переводим тему с СКВ на Амурское, Уссурийское и пр.войска! Уверена, что у всех у них есть свои сайты, на которых они не занимаются усиленным изучением СКВ. С Сибирцами бы разобраться.Здесь столько всего - изучать и изучать...И, вдруг, мы начинаем смотреть по сторонам.

Еще можно добавить открытие Ляховских островов якутским сотниклм Меркурием Вагиным...

Про иркутских казаков забыли.

Уссурийские казаки. Папахи похоже, медвежьи...

Памятник русским воинам, погибшим в Судбищеской битве.

Судбищенская битва произошла в июле 1555 года, недалеко от Муравского шляха, рядом с селом Судбищи (современная Орловская область) между семитысячным русским войском Ивана Шереметьева, состоявшим из служилых людей Севского Разряда (в основном из казаков) и шестидесятитысячным войском крымского хана Давлет-Гирея.
Продолжалась битва два дня. Погибло около пяти тысяч русских воинов и втрое больше татар. Давлет-Гирей вынужден был отступить.

У меня есть что добавить, я не решалась, потому что это кажется, не сибирские казаки. Завтра принесу книжку.

Татьяна Грибанова
СКАЗ ПРО ТО, КАК МАРЬЯ ИВАНА ИСКАЛА
(Судбищенская битва)

Подробнее про Судбищенскую битву

Судбищенское сражение - в 1555 г. крымский хан Девлет-Гирей вторгоя в Россию, пройдя весь путь по Муравскому шляху на Тулу. На этот раз с ним было ок. 60 тыс. человек. В это же время воевода боярин И. В. Шереметев Большой с 13-тыс. отрядом выступил из Белёва на Чернь и далее на Ливны громить улусы хана. Узнав о вторжении, Шереметев послал гонца к царю, а сам от р. Северн. Донец (возле совр. г. Изюма) повернул назад и зашёл в тыл к татарам, чтобы перекрыть им обратную дорогу. Иван Грозный, быстро собрав большую рать, выступил из Москвы к Оке. Девлет-Гирей, узнав уже под Тулой о приближении многочисл. рати русских с севера, повернул назад и неожиданно наткнулся на отряд Шереметева у с. Судбищи (ныне село в Новосильском районе Орловской обл.) на р. Любовша. Хан испугался и, не вступая в сражение, быстро пошёл на юг, бросив весь обоз: 60 тысяч коней, 400 арабских скакунов, 180 верблюдов и большое количество разного добра. Шереметев всё это отправил в Мценск и Рязань под защиту их укреплений. С трофеями ушли 6 тыс. ратников. У воеводы осталось 7 тыс. чел. Шереметев остановился, поджидая царя. К тому времени хан узнал от 2 пленных русских воинов о количестве войска у боярина и на следующее утро, развернув всю свою конницу, атаковал русских, намереваясь пленить весь отряд. Он надеялся на быстрый успех, т.к. татары имели почти 10-кратный перевес. Шереметев принял бой, уничтожив передовые силы неприятеля. Хан лично 8 часов подряд ходил в атаку во главе почти всего войска, но горстка русских стрельцов и пушкарей всякий раз метким огнем отбивала татарскую конницу и турецких янычар. Шереметев был серьёзно ранен и упал с коня. Воеводы - окольничий Л. А. Салтыков, Д. Плещеев и Б. Зюзин - не имели опыта главного воеводы. Силы русских в неравной схватке слабели, а татары всё время вводили в бой свежие силы. Русские пушкари уже изнемогали, к тому же татары тоже имели артиллерию, правда не столь аффективную. Поле битвы было усеяно телами 5 тысяч павших русских воинов и втрое большего числа татар. Наконец русские дрогнули, смешавшись, побежали, однако воеводы А. Басманов и С. Сидоров, протрубив сигнал сбора, сумели остановить бегущих и собрали вокруг себя около 2 тысяч оставшихся в живых. Засели в овраге, поросшем деревьями и кустарником, у самого села, перетащили туда раненых, в т. ч. и Шереметева, и снова стали биться с наседавшим врагом. Хан, вне себя от гнева, ещё трижды атаковал горстку смертельно уставших и в большинстве своём раненных русских ратников, потерял ещё несколько своих мурз-воевод, но не смог одолеть смельчаков. Видимо потеряв всякую надежду на победу и не желая более терять своих воинов, Девлет-Гирей остановил битву и в сгущавшихся сумерках пошёл на Ливны, в сторону своих улусов. Между тем царь уже был возле Тулы, когда ему сообщили, что Шереметев разбит, а хан будто бы идёт к Москве с огромным войском. Многие бояре советовали ему уйти назад, за Оку, и там ждать татар. Другие говорили, что надо продолжать движение вперед и попытаться спасти Шереметева с его отрядом. В конце концов царь пошёл в Тулу, полагаясь на мощную защиту её стен и гарнизон, отбивший уже один раз Девлет-Гирея. В тот же день все узнали о бегстве хана. Салтыков и Басманов с оставшимися в живых воинами привезли в Тулу раненых Шереметева и Сидорова. Иван IV милостиво встретил лежавшего на носилках боярина и наградил всех его сподвижников
, сражавшихся за всё московское войско.

Использованы материалы из кн.: Богуславский В.В., Бурминов В.В. Русь рюриковичей. Иллюстрированный исторический словарь.

Продолжая тему, поднятую в посте о Судбищенской битве, нельзя не упомянуть еще одно интересное историческое место, которое именуется Муравским Шляхом. Место, в котором столкнулись леса и степи, завораживает своими бесконечными видами.

Пожалуй, тут лучше предоставить слово настоящим рассказчикам.

"Летний вечер, ямщицкая тройка, бесконечный, пустынный большак… Много пустынных дорог и полей на Руси, но такого безлюдья, такой тишины поискать. И ямщик мне сказал:
— Это, господин, Муравский шлях называется. Тут на нас в старину несметные татары шли. Шли, как муравьи, день и ночь, день и ночь и все не могли пройти…
Я спросил:
— А давно?
— И не запомнит никто, — ответил он. — Большие тысячи лет!"

1930, Иван Бунин

Василий Песков. "Муравский Шлях."

"Историю, если присмотреться, часто пишет география, точнее, пишет ее Природа. Человеческие поселения возникали, как правило, около рек. Реки были первыми, самыми легкими дорогами по Земле. Сыгравшим огромную роль в истории Европы был путь «из варяг в греки» — из Скандинавии по Руси в Грецию. Пояс лесов южнее Москвы (тульские и орловские земли) был границею с Диким полем. И не просто границей, а некоей крепостной стеной, за которой укрывались жители этих мест и которая преграждала, затрудняла путь во глубину русских земель разбойничьим ордам и армии степняков — «степь леса боялась». Что касается путей по Земле, их было немало. Древние, вопреки представлениям в нынешний автомобильный век, еще не имея карт, хорошо ориентировались и много по Земле передвигались — исследовали, торговали, воевали и расселялись. Там, где не было водных путей и надо было двигаться, выбирали такие пути, где не встречалось водных преград. Одна из таких дорог вошла в историю. И хотя сегодня она не существует, упоминанье дороги вы найдете в энциклопедиях при том, что не очень много путей в них означено. Называлась эта дорога Муравским шляхом. Много веков она соединяла юг с севером. По конному шляху в междуречье Оки и Дона перемещались сарматы и скифы, позже печенеги и половцы. Двигалось шляхом до Куликова поля войско Мамая. Двигались позже по Муравскому шляху с юга на север и обратно купцы и посольские люди. А в XVI и XVII веках минувших тысячелетий Муравский шлях был головной болью молодого русского государства.

Южная граница Московии выдвигалась тогда за Оку. Крестьянская соха только-только коснулась степных черноземов, и житье людей на границе с Диким полем было невыносимо трудным. С юга прямым путем от Крымского Перекопа до Тулы пролегала ничем не затрудненная степная дорога, названная Муравкой потому, что пролегала по траве-мураве — прекрасном корме для лошадей, на которых передвигались степью крымцы, совершая нескончаемые набеги на Русь.

Нам интересно представить сегодня места, где шел знаменитый шлях, — утоптанная конями, но немощеная дорога, от которой ветвились в сторону сакмы, — конные тропы. Дикое поле в те времена было подлинно диким. Тысячелетние ковры разнотравья, украшенные цветами, простирались во все стороны от дороги. На взгорках серебрился ковыль, в понижениях зеленели осоки и поблескивала вода к середине лета пересыхавших речек и небольших озер. Во все стороны — открытый простор. В небе парили орлы и коршуны, обычными были в те времена огромные птицы дрофы и чуткие стрепеты, паслись в степи стада сайгаков и диких лошадей тарпанов (шесть тысяч лет назад лошадь была приручена скифами в этих местах). Во множестве было лис, волков, зайцев, сурков, сусликов, перепелов, лебедей, сов. Гудели над травами шмели и пчелы. А у дороги лежали обглоданные зверьем, отбеленные ветром и солнцем кости падших коней, верблюдов и кости людей — человеческий муравейник каждое лето оставлял на шляхе зловещие знаки стычек и расправ на дороге с невольниками.

Это была большая беда для Руси. Не проходило года, чтобы конные отряды, иногда многотысячные, не ходили бы за добычей на север. То была не война, то был хорошо организованный и часто безнаказанный грабеж пограничных со степью земель. Проторенным путем, огибая истоки небольших рек, по хребту водораздела Оки и Дона двигались крымцы в направлении Тулы. Направо к реке Воронеж и налево к Оке Муравский шлях разветвлялся, от него уходили шляхи и сакмы в глубь лесостепи. И тут все пути расходились веером, по ним изгоном (быстрым набегом), россыпью по селам, по всем местам, где пытались укорениться русские хлебопашцы, бортники, охотники, рыболовы, шел беспощадный грабеж — все сжигалось, старики убивались, а молодых — матерей, отцов, ребятишек — уводили в плен тысячами для продажи на невольничьих рынках Причерноморья. Для детей, не могших идти на аркане за всадниками, имелись специальные корзины, подвешенные к бокам лошадей. Люди были главной добычей, но уносилось все сколько-нибудь ценное «вплоть до гвоздей из строений и подков, сбитых с копыт павшей лошади».

За первые пятьдесят лет XVI века совершено сорок три (!) набега. Справиться с этой напастью было непросто — протяженной была с Диким полем граница и беспокойными, алчными были крымцы. Пытались запирать стражей перелазы (броды) на реках. Но их близ шляха было немного. Регулярное войско, выдвигаясь по тревоге за Оку из Москвы, не успевало перехватить разбойников, они стремительно покидали пограничную лесостепь и в Диком поле были неуловимы.

Пытались поладить, договориться с ханом в Крыму. Уже после Куликовской битвы (1380) и стояния на Угре (1480), уже утвердившись в Европе, Русь платила ничтожно малому Крымскому ханству позорную дань — «абы не беспокоили поганые». Но у «поганых» чесались руки. Нарушая договоренности, крымцы продолжали грабительские набеги. Вместо спаленной избы можно было поставить новую, но кому ставить? Южное пограничье Руси пустело. Персидский шах Аббас Первый, принимая послов из Москвы, выразил удивление, что в государстве Руси еще сохранились люди.

Людские потери были так велики, что в Москве для выкупа полонян в XVII веке был учрежден специальный налог — в казенную кассу лепту вносили все: и царь, и его подданные — «православные христиане». Через посредников налажено было сношенье с разбойниками. За простолюдина платили 250 рублей (немалые в то время деньги!), за людей знатных платили тысячи.

С этим позором надо было как-то кончать. Походы в Крым, к «гнезду разбойников», успеха не приносили — длительный переход с обозом через Дикое поле, временами совершенно безводное, истощал войско, делал его небоеспособным. Дать же крымцам бой у своих границ не удавалось. Их тактика быстрых передвижений и отступление в поле позволяли избегать столкновений с регулярным войском Москвы. И все же одно сражение состоялось.

Недавно, проезжая к Орлу из Ефремова, на развилке дорог у селенья Судбищи остановились мы возле недавно поставленного памятника — дикий камень, и на нем рельефный силуэт русского воина в средневековых доспехах. Тут же доска с письменами, напоминавшими о событиях 1555 года.

В то лето воевода Иван Васильевич Шереметев нес сторожевую службу с казачьим отрядом на Муравском шляхе. Зайдя в тыл нагрянувшей шестидесятитысячной орде, возглавляемой ханом Давлет-Гиреем, казаки «отрубили хищникам хвост» — захватили запасной табун (тысячи лошадей и верблюдов) и взяли пленных. Отправив добычу в ближайшую крепость, воевода продолжал скрытно следовать за ордой. Важно было помешать ей рассыпаться, пройтись облавой по краю русских земель… Маневрирование было, как видно, продолжительным — Москва узнала о «большой вылазке» во главе с самим ханом и немедленно двинула войско к Туле. Крымцы это проведали и, захватив сколько могли полонян, повернули в степь. Шереметев, шедший по пятам хана, неожиданно оказался лицом к лицу с огромным войском. Он мог бы и имел право уклониться от боя, но не уклонился. До этого крымцев не пускали в русские земли. А тут препятствие оказалось на пути, когда по шляху они хотели «утечь восвояси».

Бой при Судбищах длился с полудня до ночи. Хан отступил, но утром, поняв, что перед ним лишь горстка отважных людей, вернулся. Русский отряд не дрогнул, сам потерял многих, но и «поганых положил несчетно». Шереметев заставил хана с ордой бежать, поскольку войско Ивана Грозного, как ему донесли, вот-вот прибудет.

Это была первая заметная победа над крымцами. И Москва сразу перенесла места столкновений с ними уже в саму степь. Но это требовало укрепления новой границы. И она быстро, в пятнадцать лет, была обустроена, получив название «Белгородской черты». На ней искусно использовались природные препятствия для конницы, созданы были засечные линии в лесках, на открытых местах насыпаны были земляные валы, укрепили старые и построили новые города — Белгород, Оскол, Воронеж, Усмань, Тамбов. С волненьем пишу — был в их числе и Орлов-городок, превратившийся позже в большое село Орлово, где я родился и вырос. Хорошо представляю, где была крепость, какую роль на Черте играла прежде заболоченная бобровая наша Усманка. А в музее города Усмани я как-то прочел наказ воеводы тех лет «стороже», наблюдавшей в заречье за Диким полем: «На одном месте два раза кашу не варить, где обедал — не ужинать, где ужинал — не ночевать!»

Укрепление государства и крепость Белгородской черты остудили пыл крымцев ходить за добычей. Муравским шляхом («посуху») стали ездить на юг и обратно купцы и посольства.

Что сегодня осталось от знаменитого шляха? Практически ничего. Нет и Дикого поля. Исчезла тысячелетняя травяная степь. Исчезли в степи тарпаны, дрофы, стрепеты, редко видишь сурка, немного на этом огромном пространстве орлов. Распахана степь. Под плугом исчез и тысячелетиями утоптанный конскими копытами шлях. О его существовании напоминают лишь названья старинных селений, по которым шлях проходил, а «дикая земля» осталась только на склонах и окраинах древних балок. Лишь очень редко тут можно увидеть перышко ковыля, чаще видишь только полынь, жесткую, скусанную овцами траву, кусты шиповника да колючки с малиновыми цветами — татарник."

Еще по Судбищенской битве -

Карта к Историческому обозрению Тульской губернии

img-fotki.yandex.ru/get/2914/48785681.2c/0_e53e7_2cd019a9_orig

и часть ПГМ Ефремовского уезда

img-fotki.yandex.ru/get/6846/48785681.2c/0_e53e6_ddd3b17e_orig

с указанием места битвы.

…При таких суровых условиях жизни, конечно, не могли не выработаться и, действительно вырабатывались на линии те замечательные казацкие типы, перед которыми останавливаешься с невольным изумлением, не зная верить, или не верить рассказам старинных людей о их богатырских удачах, так много в них заключается черт, достойных лишь героического, сказочного эпоса.
Вот, например, перед нами замечательный тип казака Плешкова, у которого, как говорили, страсть к приключением, доходила просто до какого-то болезненного состояния.
Плешков долгое время наводил своими наездами ужас на всю заилецкую сторону; но, раз набег был неудачен: Плешкова захватили киргизы и приговорили его к посажению на кол. В день, назначенный для казни, его привели, закованного в конские путы, перед лицо народного собрания и тут объявили ему об ожидавшей его участи. Плешков выслушал свой смертный приговор совершенно спокойно и, обратившись к киргизам, просил только одного, чтобы ему позволили помолиться Богу, так как и казаки никогда не отказывали в этом их пленным. Киргизы согласились, но, когда Плешков начал просить, чтобы с него сняли путы, говоря, что в них нельзя положить на себя крестное знамение, и что без креста не может быть молитвы, - киргизы поколебались. «Да вы не бойтесь», - продолжал усовещавать их Плешков, — «я один, вас много», - следовательно бежать мне нельзя, да я и не желаю бежать, потому что хочу показать вам, как умирают наши казаки». Хорошо, сказали киргизы, мы снимем путы, но, ты дай слово, что не будешь молиться более 10-15 минут. Плешков согласился и, отодвинувшись от них, начал креститься на все четыре стороны, зорко всматриваясь в тоже время нет ли какой-нибудь лазейки, куда бы ускользнуть от неминуемой смерти. Но никакой лазейки не было. Кругом, на сколько хватал только глаз, виднелись киргизские аулы, ходили стада, ездили люди, и вырваться из их заколдованного круга, по-видимому, не представлялось возможности. Но, вдруг лицо Плешкова озарилось надеждою; опытный глаз его наметил в куче сбатованных коней одного поджарого аргамака, на котором не было ни пут, ни треноги; верно они, как-нибудь, незамеченные, свалились на землю, а аргамак стоял недалеко, и глядел так соблазнительно, что Плешков мгновенно сообразил все шансы своего побега. Одним отчаянным прыжком он очутился возле двух, споривших о чем-то киргизов, вырвал у одного из них нож и прежде, чем кто-нибудь опомнился, один валялся уже на земле с распоротым брюхом, а другой, пораженный в спину, бежал с отчаянным воплем: «Урус! Шайтан, шайтанлык!». Разумеется, в первую минуту все ошалело, затем, поднялась суматоха, шум, гвалт... Но пока киргизы справлялись со своими лошадьми, Плешков уже был далеко и, после бешенной полутора-суточной скачки, благополучно добрался до своей станицы.
Затем, к числу замечательнейших подвигов с его стороны надо отнести попытку выручить из плена казачьего офицера Падурова (впоследствии наказной атаман Оренбургского казачьего войска), захваченного киргизами не задолго перед этим на почтовой дороге близь Оренбурга, между Полтавским редутом и Переволоцкою крепостью. Нельзя не заметить, что это предприятие было до крайности рискованное, так как Плешков, подвергался опасности быть узнанным на каждом шагу знакомыми киргизам, но, это только подстрекало его самолюбие. Когда его пытались отговаривать, он отвечал обыкновенно, «что ежели ему приходилось столько раз рисковать своею жизнию из одного молодечества, то долг и казацкая честь обязывают его рисковать в том случае, где дело идет о спасении товарища, что это древний, отцовский обычай, который ломать не приходиться, и что, наконец, ежели суждено ему погибнуть от руки киргизов, то все равно погибнет, где бы он ни был, и чтобы ни делал».
После таких категорических слов от него, конечно, все отступились, а между тем, Плешков, обрил себе голову, надел рваный халатишко и, взяв в руки толстую палку, пустился странствовать по степи, искусно выпытывал у встречных киргизов о месте, где содержали Падурова. Не раз ему приходилось встречать знакомые аулы, где его останавливали и принимались допрашивать: кто он? и куда идет? Плешков прикидывался то пастухом-табунщиком, розыскивающим своих лошадей, то байгушем-киргизом, собирающим мирское подаяние, то, наконец, полупомешанным фанатиком, дивоною, проповедующим всем газават и истребление неверных. Отличное знание киргизских наречий выручало его из беды и помогло добраться благополучно до цели путешествия. Здесь он прежде всего сблизился с людьми, приближенными к султану, у которого содержался наш пленник, и при их посредстве нанялся в работники. Сперва он пас табуны, но, затем успел вкрасться в доверие к хозяину и, как бесстрашный и ловкий наездник, сделался его любимым нукером. Тут он уже часто видался с Падуровым и, мало по малу, подготовлял все средства к побегу. Но, когда все было готово, Плешков был узнан одним проезжавшим киргизом, который и поднял тревогу в целом ауле. Плешкова схватили, как русского шпиона и в самый день, назначенный им для побега, казнили лютою смертию. Говорят, что его сперва окунули в котел с кипящею водой, а затем с живого содрали кожу. (Падуров впоследствии был освобожден из плена по настоянию нашего правительства и с особенным отличием служил в турецкую войну 1828 и 1829 годов, где полк № 9, которым он командовал, заслужил себе знамя – единственное, дарованное войску за боевые отличия).
Таким образом погиб, далеко от родного Илека, один из самых доблестных представителей удалого, казацкого наездничества. Но умер Плешков, а на его место явились десятки таких же, как и он, отчаянных головорезов. Из числа их особенною грозою слыл в это время Иван Михайлович Ахмаметьев (офицер Угольной станицы), именем которого и до сих пор киргизы пугают детей. «Ана кемеди Банька» (Ванька идет) - это был крик, от которого когда-то леденела кровь в жилах самых отважных батырей.
И действительно, Ахмаметьев - богатырь и ростом и силою - отличался такою фанатическою ненавистью к киргизам, что иногда один, а иногда сам друг уходил за Илек, где пропадал по целым неделям «на вольной», как он говорил, «охоте» и, возвращаясь назад, никогда нe имел привычки рассказывать, где был, и что делал. Чтобы дать понятия о его физической выносливости, я расскажу один случай вполне характеризующий железную натуру этого человека. Однажды, Иван Михайлович отлучился с поста, пропадал целый день, а ночью его привезли назад, изрубленным и исколотым до того, что один казачий знахарь, осмотрев больного, объявил, что из числа восемнадцати ран, двенадцать смертельны. Слух об этом тотчас разошелся между уголинскими казаками. Стали говорить, что Ахмаметьев наскочил неудачно на какой-то бухарский караван, принятый им за киргизский и потерпел фиаско. Говорили об этом, разумеется, шепотом, чтобы не дошло до начальства, да и сам Ахмаметьев не считал для себя удобным рапортоваться больным, и выходился на посту, с помощью одной русской бани, в которой казаки усердно парили его и утром, и вечером.
Другим, не менее любимым и популярным героем на линии был сам начальник илецких пикетов Степан Дмитриевич Аржанухин, человек весьма даровитый, храбрый и отличавшийся вполне самостоятельным характером. Его любили за то, что он не давал в обиду своих казаков, везде отстаивал их интересы, и в тоже время слыл грозою киргизов, которые боялись его, как огня. Толково и дельно распоряжался военными средствами линии, он увлекался иногда порывами казачьей отваги и не отказывал себе в удовольствии лично погарцовать за Илеком и выкинуть там какую-нибудь удалую шутку, которая бы солоно пришлась соседям.
Так, например, однажды, он, проезжая по линии, встретил казака, скакавшего во весь опор с донесением. На вопрос: что случилось? казак отвечал, что киргизы вот-вот сняли бекет и угнали табун. - «Скачи же в Буранную», - крикнул ему Аржанухин, «и скажи, пусть казаки выезжают на берег и ждут моих приказаний»: а сам, переправившись через Илек с четырьмя конвойными, пустился на перерез возвращающейся партии. Киргизы, человек до пятидесяти, ехали шагом, в разброд и безпорядочно гнали табун, никак не ожидая увидеть перед собою казаков...
Вдруг грянули выстрелы, и Аржанухин со своими молодцами, как снег на голову, налетел на оплошную партию. В одну минуту, испуганный табун шарахнулся назад, и, как ветер, понесся обратно к Илеку. Один из казаков скакал впереди - управляя его бегом, а сам Аржанухин, с тремя другими ординарцами, держался позади, отстреливаясь от наседавшей погони. Бешенная скачка продолжалась несколько верст и только, в виду уже русской границы, погоня мало по малу стала придерживать своих лошадей и, наконец, остановилась, заметив казаков, стоявших в засаде.
К концу своего командования линией, Аржанухин совершенно изменил, однако же, систему обращения с киргизами. Пленных уже не убивали, а, напротив, привозили в станицы, где более богатых оставляли заложниками, а бедных отпускали домой, под условием доставить за себя и других денежный выкуп, на который, впоследствии, Аржанухин содержал множество казачьих сирот и даже целые семьи, разоренные киргизами. Иногда денежный выкуп заменялся освобождением из плена нескольких казаков или их семейств, а иногда требования Аржанухина, как говорят, принимали несколько и романический характер... Но, как бы то ни было, а старики утверждают, что случаи, когда казаки или киргизы нарушали данное слово, были чрезвычайно редки.
Опубликовано в кн.: История и культура казахского народа XVII – начала ХХ вв. в русской периодической печати. т. 1. – Астана: ТОО «Парасат-KZ баспа үйі», 2010. – с. 335-338.

…Для примера я приведу одно происшествие, случившееся под тою же Буранинскою станицею, когда героинею дня является у нас казачка, жена одного есаула, Настасья Антипьевна Свиридова.
Надо сказать, что вскоре после того набега, о котором мы уже говорили, киргизы затеяли новый поход, на этот раз с целью в конец разгромить Буранную станицу. Рассказывают, что Настасья Антипьевна первая получила об этом известие от своего работника, который, ночуя в лугах, видел своими глазами переправу огромного скопища. Так как самого Свиридова не было дома, то Настасья Антипьевна, не теряя не минуты, вскочила верхом на чалую лошадь и, колотя в печную заслонку, сама поскакала по улицам сбивать народ на тревогу. Когда казаки сбежались на площадь, Свиридова объявила им причину тревоги и тут же, без дальних разговоров, приказала баррикадировать улицы. Казаки бросились исполнять ей приказанья и едва окончили работу, как слева, от стороны Илека, показалось уже туча несущейся конницы.
- Ну, братцы, смотрите же, сказала тогда Настасья Антипьевна, коли полезут проклятые на вас, держись крепко, да помни, что халатов на них понадевано множество, так по грудям их не бей, а катай по бритым башкам, да по шеям. - Киргиз, прибавляла она наставительно, не любит, когда его ласкают по голому телу.
А между тем, туча несется все ближе и ближе. Ожидая застать станицу врасплох, киргизы подскочили в упор к самому рву, спешились и прямо полезли на приступ. Но тут их ожидало горькое разочарование. Вдруг грянули обе станичные пушки, затрещал ружейный огонь, и киргизы, как варом обданные картечью и пулями, отхлынули назад, оставив во рву убитых и раненых. В ту же минуту, по приказанию Свиридовой распахнулись настежь станичные ворота и конный резерв с копьями наперевес ударил на ошалевших киргизов. Настасья Антипьевна, верхом, на чалом маштаке и с мужнею саблею в руках, сама верховодила всеми и билась в передних рядах, напоминая казакам то и дело, чтобы рубили по головам, да по шеям...
Пока кипела рукопашная свалка, ближайшие к Буранной кордоны: Новоилецкий и Изобилинский как раз подоспели вовремя, чтобы отрезать хищникам отступление. Таким образом, киргизы были окружены и после неудачной попытки пробиться, положили оружие. Однако же, казаки, озлобленные недавним поражением, перебили всех пленных, оставив только одного, чтобы было кому рассказать за Илеком об участи, постигшей партию.

Енисейский казачий полк. Новобазарная площадь

Красноярская казачья конная сотня.

)))) опять? это же не сибирцы.

Виктор Юрьевич!

Они все из Сибири, но все по принадлежности различного войска! Пожалуйста, не надо их ставить сюда.

Здесь форум - Сибирского (Линейного) Казачьего Войска, а у вас Енисейского и Красноярского Казачьих войск. Совершенно другое ведомство.

Здесь Западная Сибирь /Казахстан, у Вас - Восточная Сибирь и даже, порой, Дальний Восток.
Совершенно другая географическая зона.

Пожалуйста! Не стоит загружать сайт посторонней информацией. Вводит в заблуждение. Люди здесь сделали грандиозный труд, собирая по крупицам именно Сибирцев.

Фотографии чудесные, но, увы, они к этому форуму не принадлежат.

Мы договорились, что если есть сомнения ставить в раздел "Что скажете по этому фото?" А ребята наши разберутся.
Но у Вас без сомнения - чужие войска.

Казаки из Сибири, но не Сибирцы. Парадокс-с А граница между Западной и Восточной Сибирью идет по Енисею...

А у нас граница идет по Иртышу....Далеко до Енисея...

А с Сибирцами...я их тоже до недавнего называла Сибиряками. Спасибо ребятам, поправляли, терпеливо и настоичиво. Теперь зазубрилось,для меня - Сибирцы - это СКВ. Все остальные - Сибиряки
Здесь форум Сибирцев, не Сибиряков...