АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ ДЕЛЕНИЕ В СКВ

[/b]

Существовавшее на рубеже XIX-XX вв. административное деление Си-бирского казачьего войска было обусловлено, как особенностями его тер-ритории, так и спецификой – высокой степенью милитаризации – его управления.
Конфигурация войсковой территории напоминала о прежних функциях сибирского казачества: защите сибирских поселений от набегов кочевни-ков и военно-хозяйственной колонизации Киргизской степи. Большая часть войсковых земель, растянувшись на 2400 верст, располагалась вдоль утративших свое военное значение сибирских пограничных линий (Пре-сногорьковской, Иртышской, Бухтарминской и Бийской), другая достаточ-но большими массивами и небольшими «оазисами» была разбросана по всей Киргизской степи. На рубеже веков поселения сибирских казаков располагались в Акмолинском, Атбасарском, Кокчетавском, Петропавлов-ском и Омском уездах Акмолинской области, в Павлодарском, Каркара-линском, Семипалатинском, Усть-Каменогорском, Зайсанском уездах Се-мипалатинской области и в Бийском и Змеиногорском уездах Томской гу-бернии.
В конце 1860-х гг. в ходе реформы управления Киргизской степи каза-чье население в хозяйственном, полицейском и судебном отношении было передано в ведение местного уездного начальства, а в военном – осталось в подчинении войсковых властей. Следствием этого стало существование своеобразного – двойного – административного деления войсковой терри-тории. С одной стороны, она делилась на части в соответствии с существо-вавшими границами уездов, с другой, для более эффективной организации казачьей службы – на три (с 1869 г. по 1872 г. – на четыре) военных отде-ла. Казачье население каждого из них должно было выставлять на военную службу в мирное время по одному конному полку, во время войны – по три полка. Поэтому в целях достижения уравнительности отбывания воинской повинности войсковое начальство стремилось определить административ-ные границы военных отделов таким образом, чтобы разделить казачье на-селение на максимально равные части.
В последние десятилетия XIX в. военное министерство отмечало ухуд-шение материального положения казаков, участились случаи их неисправ-ного выхода на службу. Причину этих негативных явлений, являвшихся объективными последствиями капиталистической модернизации, прави-тельство видело не в тяжести военной службы казаков, не в сохранявшихся в казачьих войсках феодальных пережитках, а в отсутствии должного кон-троля и опеки за казачьими обществами со стороны гражданских уездных властей, которые, «…устремив все внимание на киргиз, оставили без вся-кого руководства станичные общества на новом для них пути местного са-моуправления» [1]. Решать эту проблему предполагалось путем усиления надзора войскового начальства за всеми сторонами станичной жизни, и в 1891 г. казачье население было вновь во всех отношениях (кроме полицей-ского и судебного по делам, превышавшим компетенцию станичного суда) передано в подчинение войсковой администрации. Данная мера закрепила за военным отделом статус основной административно-территориальной единицы Сибирского казачьего войска.
К концу XIX в. в состав 1-го военного отдела входили казачьи поселе-ния Акмолинского, Атбасарского, Кокчетавского и частично Петропавлов-ского (станицы Пресногорьковская и Пресновская) уездов, во 2-й военный отдел – Омского и частично Петропавловского уездов, в 3-й военный отдел – станицы всех остальных уездов.
В административном отношении 2-й военный отдел обладал рядом не-сомненных преимуществ по сравнению с остальными частями Сибирского войска. Здесь не было чересполосности войсковых земель. Его территория представляла собой сплошную полосу, протянувшуюся всего на 565 верст, причем управление отдела (г. Омск) находилось почти в ее центре. Кроме того, все местные станицы были связаны удобными путями сообщения: железной дорогой от Петропавловска до Омска и судоходным Иртышом к юго-востоку от него.
Менее удобным было расположение 1-го военного отдела. Его степные станицы были удалены на 180 верст от его же станиц в Петропавловском уезде. При этом проезд от управления отдела (ст. Кокчетавская) в эти две станицы совершался через территорию 2-го военного отдела, так как поч-товый тракт от Кокчетава шел только на Петропавловск.
Территория 3-го военного отдела была растянута и разбросана на гро-мадном пространстве. Его части соединялись четырьмя трактами, на пере-крестке которых и находилось управление отдела (г. Усть-Каменогорск). При объезде подведомственных казачьих поселений его чиновникам при-ходилось преодолевать большие расстояния: вниз по Иртышской линии до ст. Урлютюпской – 772 версты, по Бийской линии – 389 верст, до конца Бухтарминской линии – 327 верст, в степь до пос. Кендерлыкского – 423 версты, с Иртышской линии от г. Павлодара до ст. Каркаралинской – 355 верст. Ситуация осложнялась тем, что хороший путь сообщения, как реч-ной, так и сухопутный, проходил только по Иртышской линии. Горный рельеф местности, по которой проходили тракты на Бийской и Бухтармин-ской линиях, затруднял проезд, и во время весенних и осенних паводков часть здешних поселений оставалась отрезанной от остальной территории войска [2].
Явные недостатки подобного административно-территориального де-ления войска, в основе которого лежал лишь способ комплектования ка-зачьих частей, войсковое начальство пыталось компенсировать рядом до-полнительных мер. Для более эффективного решения конкретных задач служебного, хозяйственного и пр. характера оно неоднократно проводило вспомогательный – «функциональный» – раздел войсковой территории.
Например, в 1891 г. военные отделы были поделены на участки, каж-дым из которых стал заведовать специальный офицер. Данная инициатива войсковой администрации не имела юридических оснований, но при рас-тянутости войсковой территории это позволяло установить более дейст-венный контроль за военной подготовкой казаков, станичным управлением и пр. 1-й и 2-й военные отделы были разбиты каждый на 3 подобных уча-стка, а самый протяженный 3-й – на 5 участков [3].
В том же 1891 г. в ходе создания войсковой медицинской части терри-тория Сибирского войска была разделена на 9 врачебных участков (каж-дый военный отдел на 3) [4], а в 1912 г. при организации войсковой агро-номической службы – на 6 агрономических участков. В 1916 г. «…для ор-ганизации систематической агрономической помощи казачьему населе-нию» их число было увеличено в 3 раза: в 1-м военном отделе – до 4, во 2-м – до 6, в 3-м – до 8 [5].
Низовой административно-территориальной единицей в войске явля-лась станица, объединявшая, подобно крестьянской волости, несколько поселков (часть казачьих поселений, считаясь самостоятельными станица-ми – Акмолинская, Атбасарская, Каркаралинская и др., поселков не име-ла). В состав некоторых из них, например, ст. Черлаковской, входило до 9 поселений: Черлаковское станичное поселение и поселки Ильинский, Изылбашский, Соляной, Елизаветский, Больше-Атмасский, Мало-Атмасский, Татарский и Крутоярский.
Следует отметить, что власть станичного атамана нередко выходила за грани станичного юрта. Специальным распоряжением войсковой наказной атаман мог подчинить ему в полицейском отношении прилегавшие к ста-ничному юрту офицерские участки и участки войсковых запасных земель вместе с расположенными на них усадьбами, зимовками, хуторами вла-дельцев и арендаторов.
К началу 1916 г. число населенных пунктов, находившихся на войско-вой территории, и численность проживавшего в них населения были сле-дующими:

---

1 воен. отдел

---

2 воен. отдел

---

3 воен. отдел
казачье население______________________58294 чел.___________59397 чел.____________55417 чел.
станичных поселений_______________________17___________________18____________________18
казачьих поселков_________________________15___________________38____________________65
казачьих выселков_________________________2_____________________3_____________________9
разночинное население__________________6677 чел._____________46575 чел.____________82801 чел.
хуторов___________________________________25___________________329____________________83
влад. и аренд. усадеб_____________________12____________________77____________________66
казахских зимовок_________________________48____________________34___________________3288

Примечания
1. Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. – Омск, 1879. – С. 163.
2. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1905 г. – Омск, 1906. – Ч. II (гражданская) – С. 1.
3. Приказ по Сибирскому казачьему войску № 92 от 27 сентября 1891 г.
4. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. – СПб, 1892. – Т. XXVII. – С. 535-544.
5. Отчет о состоянии Сибирского казачьего войска за 1912 г. – Омск, 1913. – Ч. II (гражданская) – С. 111-112; Приказ по Сибирскому казачьему войску № 184 от 18 апреля 1916.

[/b]

Исследовательский интерес к пространственным аспектам отечественной истории, укорененный в ее онтологической специфике, всегда был значительным. В России, стране обширных пространств, постоянно наблюдалась значительная вариация исторической динамики составляющих ее регионов и социокультурных общностей. Без обращения к их истории невозможно целостное и объемное воссоздание прошлого.
В современном гуманитарном знании изучение проблем «локального» в силу ряда взаимовлияющих факторов онтологического и гносеологического порядка получило особый статус и ценность. Без сомнения, обновление взгляда на роль местных акторов в жизни империй вывело исследования в русле империологии на новый теоретический уровень , придав им свежее дыхание.
Это совпало, а отчасти и повлияло на углубление представления о территории и территориальности в истории социальных общностей, когда рассматривается не просто пространственное выражение исторического развития, но встроенность территории в самый механизм этого развития. Или, иными словами, «территория всегда является результатом двойного движения: социализации пространства и распространения социальности» . Повышение интереса к локальным аспектам истории было подкреплено и актуализировано процессом глобализации, который не только не отменил существование региональных и локальных особенностей, но и усилил их. Взаимодополняемость и взаимозависимость глобальных и локальных тенденций в современном мире удачно концептуализирована английским социологом Р. Робертсоном в термине «глокализация» . В этом контексте изучение уникального института, сформировавшегося именно в результате сопряженности социального и пространственного аспектов российской истории, каковым является казачество, приобретает особую значимость.
По справедливому замечанию одного из исследователей, историографии казачества не свойственен терминологический консенсус . Однако, если вокруг дефиниций «казачество», «казак» дискуссии ведутся, то в отношении другого ключевого понятия – «казачье войско» – сложилась парадоксальная ситуация: историки либо используют его как некую историческую аксиому, либо пытаются раскрыть содержание этого понятия, не выделяя его сущностных признаков (например, А.Н. Малукало рассматривает Кубанское казачье войско в качестве «…единой военно-хозяйственной и административной единицы») .
Отчасти это объясняется сложностью и уникальностью данного исторического феномена, многовариантностью его проявлений. Выявить то общее, что объединяло возникшие в разных исторических условиях и отличавшиеся своей организацией казачьи войска, чрезвычайно трудная задача. Вместе с тем без всестороннего изучения этапов их развития, особенностей их организации и функционирования невозможно воссоздать целостную картину истории казачества. На наш взгляд, значительно продвинуться в этом направлении позволит их изучение на основе системного подхода.
Каждое казачье войско представляло собой целостную, пространственно организованную форму жизнедеятельности общности казаков. Такие качества, как относительная обособленность, целостность, структурированность, подчиненность единой цели, связи с внешней средой позволяют рассматривать казачье войско как сложную социальную систему.
Существование любой социальной системы локализовано во времени и пространстве. Определенный участок земной поверхности, который обеспечивает жизнедеятельность социальной системы, можно рассматривать в качестве социально организованного пространства, или ее территории. Организация социальной системы, ее функционирование в значительной степени обусловлены этой территорией и ее особенностями (наличием природных ресурсов, социально-экономической инфраструктуры, факторами протяженности, дислоцирования по отношению к другим территориям и пр.).
Материальной основой жизнедеятельности и важнейшим атрибутом казачьего войска являлась имевшая особый статус войсковая территория. Поэтому казачье войско следует рассматривать не просто как социальную систему, а как систему социально-территориальную. Под социально-территориальной системой мы понимаем в целом стабильный по этноконфессиональным и другим признакам социум, определенным образом организованный для длительной самостоятельной жизнедеятельности, поддержания своего существования как целостного социального организма на данной территории .
Использование исследователем системного подхода предполагает определение состава, структуры и организации частей системы, обнаружение ведущих взаимодействий между ними; выявление функции системы и ее роли среди других систем; анализ диалектики структуры и функции системы; определение внешних связей системы, выделение из них главных; обнаружение на этой основе тенденций развития системы.
Казачьи войска – как инкорпорированные в состав империи «вольные», так и созданные по инициативе имперской власти – выполняли ряд специальных функций, главной из которых было воспроизводство подготовленных к военной службе (в материальном, боевом, морально-психологическом отношениях) иррегулярных воинов, преимущественно кавалеристов. Будучи универсальным, не требующим значительных расходов казны силовым ресурсом, казачество активно использовалось правительством в качестве средства внутренней и внешней политики.
В структуре казачьего войска, диалектически связанной с главной функцией системы, можно выделить следующие подсистемы: а) социальную общность – казачье население войска; б) территорию войска; в) войсковое управление; г) войсковое (в широком понимании) хозяйство; д) институт служебно-боевой подготовки.
В своем развитии любая социально-территориальная система проходит несколько этапов: возникновение, становление, преобразование (прогрессивное и регрессивное) и гибель. Возникновение социально-территориальной системы – сложный, противоречивый процесс, в ходе которого формируются ее подсистемы и устанавливаются взаимосвязи между ними. Однако первоначально эти связи носят неустойчивый характер. Новая система должна обрести устойчивость, утвердиться.
Становление – следующий этап развития системы, когда происходит упрочение и упорядочивание ее структуры. Подсистемы организуются таким образом, что их взаимозависимость становится наиболее полной в данных условиях. Формирование социально-территориальной системы, как целого, завершается. Казачье войско с окончательно оформившейся организацией, как правило, становилось развитой подсистемой социально-территориальной системы более высокого уровня – Российской империи, и его дальнейшее развитие неизбежно подчинялось потребностям империи.
Изменение внешней среды, в которой происходило становление войска, приводило к его преобразованию, в ходе которого осуществлялась корректировка функций и организационная перестройка подсистем, не затрагивавшая определяющих связей между ними.
Завершающим, конечным этапом в развитии социально-территориальной системы является ее гибель. Система прекращает существование в результате дезорганизации, когда устоявшиеся связи между ее подсистемами разрушаются, а новые еще не установлены.
Развиваясь как функционально специализированные социально-территориальные системы, казачьи войска могли существовать только в той среде, в которой сформировались, т. е. в рамках Российской империи. Поэтому неизбежным следствием начавшегося в феврале 1917 г. распада империи стала дезорганизация существовавших казачьих войск, затронувшая все их определяющие структуры и связи. Потеря системных качеств должна была привести войска (но не казачество) либо к упразднению, либо к кардинальному реформированию и организации на приемлемых для новой России началах.


1. См.: Российская империя в зарубежной историографии: Работы последних лет: Антология / Сост. П. Верт, П.С. Кабытов, А.И. Миллер. – М., 2005. – С. 15.
2. Di Meo G. Géographie sociale et territories. – Paris: Collection Fac. Géographie, Nathan Université, 1998. – P. 316.
3. Robertson R. Glocalization: Time-Space and Homogeneity-Heterogeneity // Featherstone M., Lash S., Robertson R. (Eds.) Global Modernities. – London: Sage, 1995. – P. 28-29.
4. Маркедонов С.М. Казачество: терминология и типология // Казачество России: история и современность: Тез. междунар. науч. конф. – Краснодар, 2002. – С. 100-101.
5. Малукало А.Н. Кубанское казачье войско в 1860-1914 гг.: организация, система управления и функционирования, социально-экономический статус // http:// www.cossackdom.com/book/bookkuban.html . – 2006. – 23 дек.
6. Косолапов Н.А. Политико-психологический анализ социально-территориальных систем. – М., 1994. – С. 30.

А это какой источник? На какую дату? Опять огрехи - в Кокчетавском уезде пропала ст. Чалкарская и выселок Айдабульский.

денис пишет:

svekolnik пишет: А это какой источник? На какую дату? Опять огрехи - в Кокчетавском уезде пропала ст. Чалкарская и выселок Айдабульский.

Чалркарский был поселок, станичного управления в нем не было, если я не путаю.

То же самое можно сказать и о некоторых других. Например, поселок Верхне-Бурлукский, Якши-Янгизставский, Аиртавский и др. Однако они в этом перечне есть. А с 1910 г. все селения получили статус станиц. Поэтому я и спрашивал о дате. Ну, если это Википедия, как об источнике - вообще молчу - слов нет.