- ФОРУМ
- О СЛУЖБЕ СИБИРСКИХ КАЗАКОВ
- ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ, БОЕВЫЕ ОПЕРАЦИИ
- Первые походы сибирских казаков в киргизскую степь
Первые походы сибирских казаков в киргизскую степь
- svekolnik
- Автор темы
- Не в сети
- Сообщений: 1063
- Репутация: 40
- Спасибо получено: 1615
sergey75 пишет: Но возвращаясь к походу Набокова. Заметно, как поменялась обстановка в Степи.
Если Федор Карпович пишет: «Впрочем, и по моему опыту 34-х летней моей службы, продолжаемой на самой границе Сибирских линий, и многократной бытности в Степи, осмеливаюсь утверждать, что мнения ордынцев (относительно разработки в Степи новых рудников и обустройства казачьих кордонов), каковы б они ни были, не могут быть для предприятий наших ни малейшим препятствием, и тем паче не достойны уважения, что народ сей слабок, малосильный и вовсе не воинственный. Доказательством сему служит и то, что 120-ть строевых токмо со мной казаков и при одном орудии (комментарий - при том вездесущем артиллеристе прапорщике Набокове) совершили в нынешнее лето заграничного пути величайшее расстояние без всякого со стороны их препятствия».
Прямо программный документ, совпавший по настроению с видами правительства на казахские Степи. В одном ошибался майор Набоков – в отсутствии воинственности среди казахов. Через 20 лет ахнуло, Степь всполошил мятежный Кенесары Касимов, а к 1847 г. численность его джигитов доходила до 10 тыс. А может, просто не было твердой и последовательной руки майора Набокова?
Как видим, Кенесара Касимов в дальнейшем пошёл по стопам отца. И если его отец Касым не имел прав на ханский титул согласно казахскому праву, т.к. хотя и был рождён от знаменитого Аблай хана (как и положено бывшего чингисидом), но матерью его была … калмычка (т.е. от рода исконных врагов казахов).
На пути Кенесары уже подобных проблем не было.
Кто чьи друзья и недруги ? (или еще об обстановке в киргизской степи)
Из дневника Ф.К. Набокова
Отошедъ 30 верстъ остановились на ночлегъ при реке Терикане, где кормъ нашли совершенно выбитой и вытравленный киргисцами, и лошади щипали только оставшиеся травяныя стебли съ корнями и камышовые объеденные дудки. По остановке тогожъ часу посланъ былъ вследъ за скочевавшими киргисцами Старшина Дербышъ с киргисцом Викуломъ стемъ чтобы нагнать техъ скочевавшихъ киргисцовъ остановить и при томъ уверить, что экспедиция никаких опасныхъ для нихъ видовъ не имеетъ, и чтобъ ежели возможно будетъ, то согласить несколько человекъ приехать ко мне. Посланный догнавъ отъ лагеря въ 5 верстахъ несколько пастуховъ гнавшихъ до 10,000 баранов и узнавъ отъ оныхъ что все аулы отъ страха приближения русскихъ бежали на речку Кипчакъ, он Дербышъ спешилъ настичь оныхъ и выполнить сделанную ему порученность, привелъ передъ закатом Солнца 5 человекъ киргисцовъ въ лагерь, которыя о себе объявили, что оне Большой орды юсюнской (? – Н.П.) волости и что зимуютъ на Дарье реке откуда летовать приходятъ на речку Териканъ и многие другие волости Большой орды с Дарьи пришли ныне и летуютъ в Тургаяхъ по речкамъ Сары и Кара Кенгирамъ, по Жезде и Куну; причина ихъ выхода в сии места, есть недостатокъ на Дарье корму, который достать тамъ зимующимъ киргисцамъ для одного только зимняго времени продолжающимся с первыхъ чиселъ ноября по февраль месяцъ; что летомъ тамъ несносные жары от которых паутовъ и комара великое множество, что отъ оныхъ скотъ безъ прерывно разбегается отъ того худеетъ и удержать отъ сего никакой нетъ возможности. А по сему и много сеющейся по лугамъ той реки хлебъ ихъ подвергается вытаптыванию. Обращаются они к Дарье реке отъ сихъ местъ в сентябрь и посеянный хлебъ отправляются снимать въ первыхъ числахъ Августа; оставляя къ сбережению оного отъ птицъ и проезжихъ некоторое число своей собратии. В числе сихъ киргисцовъ есть таковые, которыя зимуютъ по реке Чу и платятъ коканцамъ подать чрезъ начальство нарочно для сего в городе Туркестане установленное; Почему коканцы и считаютъ места ими занимаемые принадлежащими коканскому владению. Переходятъ же сии киргисцы с Дарьи к Улутау дней въ десять. В дополнение ко всему уверяли, что они торговцамъ Российскимъ никакихъ обидъ не делаютъ, и что увидели насъ съ горъ за двои сутки до прихода на сии места по пыли поднимающейся в походе, при чемъ объявляли, что все состоящие в Тургаяхъ волости Кипчацкие и Султанъ Касымъ (отъ катившийся отъ границъ Российскихъ) собрались во многихъ тысячахъ не намерены пропустить насъ за горы Улутавские, полагая что можемъ открыть в оныхъ богатые руды; а чрезъ сии и съ построениемъ крепостей прекратится ихъ хищнический образъ жизни; для сего в безводныхъ местахъ думаютъ напасть на насъ вооруженною рукою; по сей причине они не желая вмешиваться в дела съ Россией неприязненные уклонялись ч-зъ Тургаевъ къ речкамъ вышепоименованнымъ – Кара Сары Кенигирямъ, Куну, Жезди и Сары Су; за что я объявя им благодарность, просилъ остаться нашими друзьями и посещать нашъ лагерь безъ опасения – что отъ нападения кипчатцовъ и Султана Касыма имеемъ мы хорошую оборону, и какъ сие было на закате Солнца то в ту же минуту пущены были три полуфунтовыя ракеты, сделанъ изъ орудия выстрелъ и играна заря, что приводило ихъ в крайнее удивление – при чемъ говорили – где противъ сего устоять кипчатцамъ. Переводчикъ и вожаки уверяли ихъ, что ракеты вверхъ вреда не делаютъ, но когда пустить ихъ в людей, то гнавшись за оными убивает хвостомъ одна многия тысячи.
- svekolnik
- Автор темы
- Не в сети
- Сообщений: 1063
- Репутация: 40
- Спасибо получено: 1615
(из дневника майора Набокова Ф.К.)
5 июня
«….Как в симъ месте равно и в Иманкуле и на дороге встречали множество черных змей весьма больших, у коихъ затылок желтой – много случалось что безо всякого страха лежали оне подле людей и ползали в бивакахъ.»
Это сообщение содержит прикрепленные файлы.
Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь, чтобы увидеть их.
- GalinaPavlodar
- Не в сети
- Сообщений: 499
- Репутация: 27
- Спасибо получено: 1624
В 1826 году член-корреспондент Петербургской Академии Наук, профессор ботаники Дерптского (г. Тарту - В.Н.) Карл Фридрих Ледебур отправился в свое, известное всему научному миру путешествие на Алтай. Его помощниками были естествоиспытатели доктор Мейер и Бунге. Целью экспедиции было изучение флоры Алтая, тогда еще малоисследованного края. Одновременно участники экспедиции занимались изучением географии, этнографии и всего, что представляло интерес для путешественников. Уже в конце февраля Ледебур и его помощники были в Тобольске, в марте - в Барнауле, откуда К. Ледебур отправился в длительное путешествие по Алтаю, а Мейер и Бунге в Джунгарию и казахские степи. К, Ледебур изъездил весь Рудный Алтай, побывал в его знаменитых серебряных рудниках, плавильных заводах, поднимался на хребты, прошел по долинам рек Иртыш, Коксу, Катунь, Чарыш, Чу , Определял с помощью барометра высоты хребтов, уточнял карту местности, и самое главное истово искал и собирал образцы пород растений, кустарников, многообразной Алтайской флоры.
4 апреля доктор Мейер и Бунге прибыли в Усть-Каменогорск, городок, насчитывающий около двух тысяч душ. Усть-Каменогорская крепость была построена в 1729 году на холме, на правой стороне Иртыша. Городок состоял из деревянных домов, а в центре возвы¬шалась каменная крепость. Все укрепление крепости состояло из вала, окруженного рвом. В Усть-Каменогорске Мейер увидел купцов из казахской степи, Китая, Ташкента. Из Усть-Каменогорска Мейер совершил путешествие к озеру Нор-Зайсан, расположенном за китайской границей. В пути Мейер встречались казахские аулы. "Киргизские старшины приняли нас очень хорошо в своих юртах "- отметил Мейер в дневнике. Там же он фиксирует, что «киргизы живут очень дружно с русскими и с китайцами», и что «русские часто на рыбную ловлю и охоту ходят в китайские владения". Секрет этой свободы состоял в том, что каждая русская лодка, идущая вверх по Иртышу, обязана платить китайцам оброк - меру соли, что на вес составляет около двенадцати килограммов. Китайский генерал, которому поручено охранять границу, ежегодно получает подарок от русских "пятьсот стерлядей, кокфекты и другие безделицы". На Нор-Зайсане Мейер не обнаружил ничего примечательного, ровные берега, покрытые тростником, где укрываются кабаны и безбрежная гладь озера.
Зато рыбная ловля на Нор-Зайсане была богатой и запоминающейся. Мейер отмечает: "Стерляди и осетры, ловимые близ Нор-Зайсана, чрезвычайно вкусны. Аршинная стерлядь весьма обыкновение; те, которые менее трех четвертей, не считаются за целую рыбу, а только за половину. Осетры весом от двух до пяти пудов. Ежегодно ловится до трех тысяч осетров и около тридцати тысяч стерлядей. За осетра платят на месте пять рублей, за стерлядь полтину, но продавец пользуется только половиною суммы, а другую половину отдает в виде пошлины в пользу иртышских казаков". Мейер совер¬шает поездку по пустынной равнине покрытой мелкими озерами. "Зимою обитаемая киргизами, она теперь совершенно пуста: мелькали только ящерицы, несколько птиц, полевые крысы, да робкие сайги. Мейер совершил путешествие в горы, окружающие долину озера Нор-Зайсан и делает восхождение на одну из вершин Даленкары, откуда "наслаждался великолепным видом во все стороны". На одной из скал Мейер обнаружил "изображения животных, высеченные в камне, едва ли на пол-линии в глубину. Половина этих грубых очерков совсем изгладилась, остальная сохранилась вполне; по ней легко было узнать фигуры лося и сайги". Мейер заключает, что это "что-то очень древнее и вероятно одного происхождения с той резьбой, которая попадается на Енисейских берегах".
Вернувшись назад до Усть-Каменогорска, экспедиция доктора Мейера переплавилась через' речку Аблакитку и направилась в степь на юг вдоль реки. В 75 километрах от Усть-Каменогорска внимание путешественников привлекли развалины Аблакитских палат "знаменитого Чжунгарского капища (храма - В.Н.), виденного Далласом, а теперь упавшего совершенно". Мейер отметил, что преданию этот храм был построен ханом Аблаем, но со временем его стены по кирпичу растащили. "Уцелели только фундамент и ограда, которую строители провели даже на едва доступную вершину горы, лежащей к северу; для этого были потребны целые скалы гранита... Сказывают, что в пяти верстах к юго-западу найдены остатки печей, в которых вероятно обжигали кирпичи для постройки капища".
7 июля Мейер и сопровождавшие его люди вернулись в Усть-Каменогорск и оттуда отправились в Семипалатинск через холмы, луга, лощины и даже пески. "Между Усть-Каменогорском и Семипала¬тинском Иртыш течет довольно медленно, большими излучинами и образует длинные острова, поросшие лесом и дающие много превосход¬ного леса".
Семипалатинск встретил путешественников пестротой азиатских одежд, женщин в чадре, голосами муэдзинов зовущих к молитве. Город "довольно велик, но строения в нем все деревянные, четыре мечети, гостиный двор, ветхие таможенные здания и, особливо в северной части, много киргизских юрт. Население состоит из русских, татар, киргизов, ташкентцев, несколько немцев и евреев". Мейер посетил старую и новую крепости и сделал краткое их описание.
Новая крепость на высоком берегу Иртыша в полверсты от города "невелика, с валами, одетыми камнем и окруженными сухим рвом. Внутри- красивая каменная церковь, дома для коменданта и других военных чиновников, казармы, гауптвахта и некоторые другие здания. Мало кто живет в крепости, за исключением военных." Пройдет еще три десятилетия и в этой крепости будет отбывать ссылку один из величайших писателей 19-го века Федор Михайлович Достоевский, который сделает этот глухой азиатский уголок известным на весь мир. Мейер не раз посещал семипалатинский базар, где собирались как бы воедино все четыре стороны света. "Здесь происходит значительный торг: ценность привозных и отпускных товаров прости¬рается до миллиона рублей ежегодно. Главнейшее участие в делах имеют русские, татары и приезжие азиатцы, в особенности ташкентские. Торговля с отдаленными странами - Кашгаром, Ташкентом, Кашмиром, Кульджой большей частью в руках у этих иноземцев. Живя в Семи¬палатинске, они посещают оттуда важнейшие ярмарки в России; повинностей не платят, а пользуются правами купцов первой и второй гильдии"•
Чего только нет на семипалатинском торге? Казахи из степи привозят скот, мягкую рухлядь, пух верблюжий и козий; из Китая и Кашкара купцы везут шелковые и бумажные ткани, чай, серебро в слитках, фарфор, табак; из России - металлические изделия, меха, кожи, сукно. Из Ташкента и Коканда - сушенные плоды-кишмиш, урюк, миндаль, фисташки, сарацинское пшено (рис - В.Н.), бумажные шелковые изделия. Из далекого Кашмира - шали и платки. Мейера интересуют на рынке качество товаров и цены, и караванные тропы, и обменный курс валюты. "Ташкентские, кокандские и бухарские червонцы "высоко ценятся в Семипалатинске, и редко выменяете их ниже 15 рублей ассигнациями" - отмечает Мейер. Он совершает прогулки по городу. "Трудно и неприятно ходить по здешним улицам в песке по колено. Только по берегам Иртыша можно было устроить небольшие огороды, где разводят весьма немного овощей. Арбузы родятся довольно хорошо ,висели тучи, шел дождь. В условиях раскаленной атмосферы перед путешественниками открывались одна другой фантастичнее картины миражей, то дремучие леса, то скачущие киргизы, то неподалеку огромные с лошадь сайги. Двое казаков, уехавших в погоню за сайгой, внезапно вернулись - им почудилось, что экспедицию окружили всадники. "Беспрерывное возникновение и рассеяние всякого рода обликов было чрезвычайно забавно и привлекательно" -отметил Мейер. Проезжая отроги Чингиз-Тау доктор Мейер поднялся на одну из его вершин, чтобы обозреть вокруг пространство. Здесь же неподалеку путешественники повстречали казахов Тобыктинской волости, которые пригласили их в гости в аул. Приглашение было с удовольствием принято. Аул раскинулся на берегу озера. "Какую противоположность представляла шумная жизнь этого стана с мертвым безмолвием пустыни, где мы так долго скитались. Вид его был для нас восхитителен. Множество юрт окружало озеро; стада баранов, лошадей, верблюдов, рогатого скота и коз были рассеяны по полю; там и сям скакали киргизы, смотревшие за стадами; полунагие мальчики шныряли взад и вперед; женщины суетились по хозяйству и, среди всего этого говор киргизов, лай собак, блеяние овец и раздающийся по временам страшный крик верблюдов, все увеличивало разнообразие и увлекательность картины". Путешественники поставили палатки и сразу вокруг них образовалась толпа любопытных кочев¬ников. Женщины принесли кумыса, айрана. "Киргизы вообще крайне любопытны и увидев кого-нибудь вдали, готовы скакать несколько верст, чтобы только узнать, кто едет. Оттого всякая новость распространяется у них с удивительной быстротой, и мы всегда находили их предуведомленными о нашем путешествии" - записал Мейер. 26 августа после месячного странствования по степи путешественники приехали в Каркаралы. Мейер писал: "Каркаралы - русский фортпост, лежащий у подножия горы в прекрасной долине. Стога свежего, благоуханного сена, золотистые нивы, стада, рассыпанные по зеленым лугам. Европейские жилища и, наконец, люди, занятые разными работами для меня это было сущее очарование". Пожалуй, это едва ли не самые первые строки о Каркаралах, опубликованные в печати. Принадлежат они уважаемому ученому доктору Мейеру. Его записки о поездке в Каркаралинскую степь вошли в двухтомный труд К.Ледебура, Бунге и Мейера изданных в 1829, 1830 г.г. в Берлине на немецком языке. На русском же языке записки были изданы в книге "Живописные путешествия по Азии" в Москве в типографии Николая Степановича в 1839 году или более 170 лет тому назад. Поэтому нам, карагандинцам, дороги те немногие строки о Каркаралах которые написал доктор Мейер.
В Каркаралах путешественников приняли как дорогих гостей, устроили на ночлег, обеспечили необходимыми продуктами. Все заботы об экспедиции Мейера взял на себя сотник Д. О. Карбышев. "Округ Каркаралы принадлежит к Омской области и простирается к югу от Иртыша до Семирека и Баянаула на шестьсот верст в длину и почти на столько же в ширину. Но границы его еще не означены с точностью и, без сомнения, он будет подразделен, потому что слишком обширен для того, чтобы управляться одним начальственным местом.
Местоположение Каркаралы, единственного русского поселения в этом крае избрано самым лучшим образом. Окрестность богата прекрасными источниками, которые сливаются в ручьи и речки, текущие в плодоносных долинах между гор. Высоты, совершенно нагие или покрытые весьма тонким слоем земли, осенены, однако же до самой вершины толстыми соснами, березами, ольхою и разным кустарником. Часто вы видите огромные дерева на голом граните. Дичины и рыбы множество; одно из соседних озер доставляет соль. Во многих местах находится кирпичная глина, а лет десять тому открыли, и ломлю извести.
Русские поселенцы занимаются земледелием, скотоводством и пчеловодством; начинают разводить небольшие огороды. Колония растет не по дням, а по часам, и в непродолжительном времени явится здесь маленький городок" - оптимистично записал в дневнике доктор Мейер. И основания для оптимизма действительно были. Ведь поселение Каркаралы: приказ и округ были открыты совсем недавно в апреле 1824 года, а спустя два года перед взором путе¬шественников открылся уже целый поселок из добротных деревянных домов. Здесь он познакомился с заседателем сотником Д.Карбышевым, который был к тому же страстным сторонником земледелия и пчеловодства в Каркаралах. Под его наблюдением в прошлом 1825 году казаками было засеяно шестнадцать десятин озимой ржи и сорок десятин овса. Урожай собран неплохой. В марте этого года Карбышев привез пять ульев. Сделали посадки капусты, моркови, картофеля, которые дали неплохой урожай.
Мейера очень интересовало отношение кочевого населения к русским поселенцам. Есть ли какая польза от этого приказа и поселения жителям степи? "Соседство с русскими начинает иметь влияние на киргизов. Они не надивятся европейским учреждениям и сознают в них соответственность предполагаемой цели. Прошлую зиму лишились они четвертой части стад своих от недостатка в кормах, а русские, заготовив довольно сена, не потерпели никакой утраты. Киргизы явно увидели выгоду сенных запасов и у многих возникло желание обеспечить свой скот таким же образом. Но они боятся стать смешными и даже ненавистными в глазах своих соотечественников. То же и с хлебопашеством. Они охотно запасались бы хлебом, но ложный стыд в соединении с ленью мешают им заняться обработкою земли. Теперь, однако же, многие на это решились и выписали из Ирбита нужные орудия. Один уже посеял рожь и был очень доволен своей жатвой. Для облегчения нужд их в зимнее время отпускается им хлеба из магазинов, сколько можно его продать за удовлетворением потребности русского отряда".
Доктор интересуется и вопросам перехода казахов от кочевого уклада к оседлому. "Киргизы видят также преимущество деревянных домов перед их войлочными юртами, особенно на зиму, и многие султаны и другие богатые люди хотят строиться около Каркаралы. Некоторые входили уже в переговоры с казаками, чтобы они уступили им свои жилья и выстроили новые, и есть надежда, что со временем все киргизы зимой будут жить в деревянных избах. Но соседство русских всего полезнее для них в том отношении, что, благодаря ему, баранта (барымта - В.Н.), или грабеж в отместку, становится день ото дня реже. Благоразумнейшие султаны уже давно желали искоренить этот обычай самоуправства, но они не могли поддержать в силе свои постановления. Притом, между ними было так мало согласия, что ограбленным не оставалось другого средства кроме несильного возмездия. Теперь же они по большей части обращаются к приказу, который исследует дело и принуждает хищников к вознаграждению. Разбойники иногда противились приговору, в таких случаях им доказывали на деле всю бесполезность ослушания. Баранта мало-помалу совершенно прекратится, но не скоро еще кочевой народ расстанется с своею дикой свободой. Опыт распространения между ними грамотности не нашли у них ни малейшего участия - такой не утешительный вывод сделал доктор Мейер. В то время согласно реформы Сперанского округом управлял приказ, состоящий из председателя, двух казахских и двух русских помощников - заседателей, секретаря и нескольких писцов и переводчиков. Председатель носил титул старшего султана (казахи его называют ханом) избирался кочевым населением совместно с двумя его помощниками-членами. Первый избирался из султанов, последние - из биев. Председатель - на три года, заместители - на два. Они получали жалованье от правительства, также как муллы большей частью из казанских татар. Для поддержания власти приказа, в Каркаралах стоял отряд из двухсот казаков, сорока пехотных солдат и нескольких пушек. Б летнее время приказ объезжает степь под прикрытием от сорока до ста казаков и более, смотря по обстоятельствам.
Сообщение между Каркаралы и Семипалатинском поддерживалось казацкими пикетами, расположенными по дороге На пикетах всегда были запасные лошади для перевозки почты и курьеров Поездки по дороге в одиночку без казачьего сопровождения все еще были рискованными. Хотя Мейер сам встретил несколько телег с женщинами, ехавшими к мужьям вовсе без провожатых. Таково описание Каркаралы и округа, которое оставил потомкам доктор Мейер. Из Каркаралы путешественники выехали 30 августа. "Хребет Каркаралы возвышается тысячи на три футов над поверхностью реки Кунгур-Су, которая из него вытекает. Он состоит преимущественно из красного гранита и почти совершенно обнажен. Скаты его чрезвычайно круты и часто неприступны, высокие ели и березы растут на утесах. Первая ночь по отъезде нашем была очень холодна; сильно морозило и осень хотела по-видимому настать ранее обыкновенного''. В поездке за изумрудами Мейера вызвались сопро¬вождать сотник Д.Карбышев и местный мулла. Гора Алтын-Тюбе, хранящая в своих недрах драгоценные камни, находилась к северо-западу от Каркаралы на расстоянии до ста верст. Дорога простиралась по бесплодной степи с небольшими холмами. У подножия горы протекает речушка Алтын-Су. Гора возвышается над нею на сто футов. Мейер нашел известняк, в котором залегали изумруды. Чтобы добраться до изумрудов пришлось взрывать известняк порохом. «Эти драгоценные камни прекраснейшего меднозеленого цвета. Кристаллы, особенно в устьях жил, которые их содержат, отцвечены весьма слабо или совсем бесцветны. Есть очевидные следы, что рудник разрабатывали. Отверстие, которое сначала до трех дюймов в поперечнике, а там вскоре суживается, было все опорожнено» - это все, что зафиксировал в дневнике доктор Мейер о своем посещении месторождения изумрудов. Он был весьма доволен своими приобре¬тениями. Но были ли это изумруды? Ведь изумруды это соперники алмазов и по красоте, и по стоимости весьма редкие минералы.
На земле совсем немного есть мест, где найдены и добывают изумруды - Урал, Трансвааль - Южная Африка, Раджастан - Индия, а также месторождения в Колумбии и Бразилии, вот и все рудопроявления изумрудов на всей нашей необъятной планете. Не густо.
Главной целью доктора Мейера был сбор флоры Каркаралинских гор и степей, но разъезжая по степи, посещая казахские аулы, знакомясь с кочевым укладом жизни, он оставил этнографические записки, которые сегодня представляют несомненно интерес и для историков, и для студентов, и для туристов. В связи с тем, что "Живописное путешествие по Азии" относится к числу редких книг даже для исследователя-этнографа или краеведа, то я позволил себе более пространные выдержки, характеризующие кочевой уклад жизни казахского народа в 1826 году.
Доктор Мейер, как и многие другие путешественники, посетившие казахские степи, отмечает гостеприимство местных жителей. "Они очень гостеприимны. Подъезжаете к юрте, обитатели её выходят навстречу и приветствуют вас издали словом: Аман! Один из сыновей или родственников хозяина снимает приезжего с лошади, и все здороваются с ним, пожимая обеими руками его правую. Знакомые обнимаются накрест. При отъезде отпускают с теми же знаками приязни и сам хозяин или его родственник сажает гостя на коня. Прибыв в какой-нибудь аул, вы совершенно безопасны от грабежа или кражи. Вас почитают за земляка, которого не только нельзя обидеть, но и должно защищать по мере сил.
Даже для нынешних модниц может что-то покажется интересным в описании доктором Мейером женской одежды того времени. "Женщины носят широкие длинные платья с разрезом до пояса, но застегиваемые множеством мелких пуговок. Под платьем широкие шаровары и обыкновенные сапоги, такие же, как у мужчин. На это платье, чаще всего бумажное и составляющее вместе и сорочку, надевают они другое, сшитое из лучшей ткани и опоясываемое кушаком. Сверху носят иногда широкие бухарские халаты. Головной убор весьма разнообразен. Часто увидите на них род конических шапочек, унизанных мелкими монетой, корольками и тому подобным. Нередко бывают они с непокрытыми головами. Замужние обвивают голову белыми или пестрыми платками так, что они образуют низкую пирамиду, а сзади висит длинная широкая лопасть. Они вообще не носят покрывал и от мужчин не прячутся. На пальцах у них обыкновенно много колец, а в ушах серьги. Султанши и жены знатных киргизов вообще румянятся и натирают ногти темно-красной краской". ..."Мужчины бреют голову и бороду до подбородка, оставляя, однако же, усы. Женщины тщательно берегут свои волосы, у девушек заплетаются они в множество косичек, а у замужних только в две большие косы".
Карагандинцы, проходя мимо памятника великому акыну и мыслителю Букар-Жырау Калкаман Улы, обращают внимание на необычный остроконечный головной убор на его голове. Не утратил ли скульптур чувство соразмерности и гармонии, когда высекал головной убор поэту? Между тем Мейер записал: "На голове все носят остроконечную шапочку, пеструю и из разных тканей, но большей частью шитую узорами. У щеголей на маковке длинный шелковый шнурок с мелкими перышками. Их летние и зимние шапки конического вида. Первые из белого войлока, выложенные шнурком, иногда покрытые бархатом или подбиты какой-нибудь тканью. Зимние шапки на меху. У Курчумских киргизов они пониже, у западных встречаются иногда сущие башни".
В последние годы вопрос о многоженстве снова всплыл на страницах газет и журналов. Вот что по этому вопросу записал доктор Мейер: "Киргиз берет себе столько жен, сколько хочет или сколько сможет купить. Богатые обыкновенно держат от трех до пяти, бедные почти всегда довольствуются одною. У богатых каждая жена живет в своей юрте и постороннему трудно туда проникнуть. Первая жена почитается настоящей хозяйкой, и ей оказывают более уважения, чем другим. Детей сговаривают очень рано, но молодой человек женится обыкновенно после двадцати лет. Отец снабжает сына, смотря по состоянию, одною или многими юртами, скотом, платьем, войлоками и так далее. Женатый сын не может иметь никаких притязаний на отцовское имение, пока у него есть другие сыновья непристроенные. Верховную власть над волостью или племенем наследует обыкновенно старший сын, но иногда предпочитается ему брат умершего".
Для животноводов, жителей сельской местности несомненный интерес представляют записи Мейера о скотоводстве. "Скотоводство - главное занятие киргизов. Лошади по большей части среднего роста, но между ними есть много высоких и крепко сложенных. Они резвы, горячи, и много выносят, их никогда не куют, благодаря сухой песчаной почве вырастают у них славные копыта, но в каменистых краях некованые лошади часто портятся. Их употребляют для одной верховой езды, и никогда не вьючат. Всего более держат кобыл для избегания недостатка в кумысе. У многих султанов и богачей есть конские табуны, от четырех до пяти тысяч. Средняя цена одной лошади от 15 до 30 рублей. Овцы у киргизов крупные, тяжелые, долгоногие, вислоухие и с огромными курдюками. Они по большей части безрогие, и покрыты белой или бурой шерстью. Есть немного овец и другой породы, которая мельче и тонкошерстнее. Гуртом овцы продаются по два с полтиною, в одиночку не дороже четырех рублей. Нередко видишь стада в несколько тысяч, у иного богатого киргиза тысяч двадцать и более.
Стада рогатого скота не так многочисленны, однако тоже велики. Скот среднего роста, но крепкий и здоровый. Волов седлают как лошадей и ездят на них верхом, продев им в носовой хрящ деревянную палочку. Употребляют их также и под вьюки. Бык или корова ценятся обыкновенно от 12 до 20 рублей.
Разведение верблюдов сопряжено здесь с некоторыми затруд¬нениями. На зиму зашивают их в войлоки и между юрт растягивают большие войлочные навесы, под которыми они укрываются в сильные холода. При каждом ауле есть довольно большие стада двугорбых верблюдов, других я здесь не видел. Они по большей части светло-бурые, но и совсем белые не редкость. Их преимущественно употребляют для перевозки тяжести. Для управления в носовой хрящ продевают им волосяной шнур. На них ездят и верхом, иногда человек до пяти вместе. Верблюд стоит около 60 рублей".
Многочисленные стада остаются круглый год под открытым небом и сами должны отыскивать себе корм, потому что киргизы не запасают сена, а только оставляют на зиму известные луга нетронутыми. Между ими есть род барымты, который дозволяет себе племена, враждующие друг с другом, неприятели загоняют свой скот на луга противной стороны и, таким образом, похищают у ее стад зимнее продовольствие.
Лошади и рогатый скот легко вырывает корм из-под снега, и хотя по временам становятся очень худы, однако же редко умирают с голоду. Овцам чрезвычайно вредит глубокий снег, но еще пагубнее для них гололедица, потому что они тогда не в силах дорыться до травы. В таком случае киргизы вынуждены сами добывать несколько корму, чтобы сберечь, по крайней мере, часть овец своих. При всем том, если гололедица стоит долго, они лишаются третьей доли, иногда целой половины стад. Такое бедствие постигает более восточные, нежели западные степи, где наоборот почти
каждое лето свирепствует язва, губящая верблюдов и лошадей; рогатый скот терпит нее менее всего, овцы совершенно безопасны".
Не мог доктор Мейер не упомянуть и об охоте - подлинной страсти кочевников. "После скотоводства главное заведение киргизов составляет охота. Она производится преимущественно зимою. Ловят волков, лисиц, корсаков, караганов и диких лошадей. Летом стреляют серн и травят их собаками, ловят в капканы барсуков, сурков, рысей и куниц, в горных местах бьют сайгу, туров, медведей, зайцев, изредка тигров и манулей. Киргизы любят соколиную охоту и дорого платят за беркутов, которые к ней приучены".
Что же касается земледелия, то о нем Мейер упомянул всего одной фразой: "Земледелие их крайне маловажно. Они разводят немного ячменю и еще менее пшеницы и проса".
В этнографических записках Мейера немало ценных сведений и о домашнем труде и ремеслах, и об отдыхе жителей степи. "Сами киргизы выделывают войлоки, тулупы, кожаный товар, дубят козьи шкуры и шьют из них платье. Женщины ткут из верблюжьей шерсти армяк. Есть у них и кузнецы для мелких, грубых поделок. Они точат деревянную посуду и, наконец, варят мыло.
Большая часть работ приходится на долю женщинам. Они снимают и ставят юрты, собирают дрова и навоз, доят скотину, приготовляют яства и напитки, выделывают ткани, шьют платья и сапоги, даже седлают лошадей и подводят мужьям своим. Мужчины стерегут стада, точат деревянную посуду, работают в кузницах. Хлебопашеством занимаются одни рабы, а у кого их нет, тот ни орет, ни сеет..."
Все киргизы большие охотники до чаю и страстно любят курить и нюхать табак. Курение обыкновенно и у женщин. Лежать с трубкой на войлоке и болтать - вот верх наслаждения для киргизов".
"Летом живут они почти на одном молоке и только изредка бьют скотину, но в таком случае легко убедиться, что за аппетитом у них дело не станет".
"Иногда пускаются они и в музыку» Инструменты рода скрипки - кобыс (кобыз - В. Н.) и род свирели - сувусье (собызга - В. Н.), делаются из длинных толстых стеблей или из дерева. С боку провертывают в них маленькие отверстия, которыми определяется разность звуков. Киргизские мелодии очень простые, но довольно приятные".
Геронтологов, работников здравоохранения привлечет следующее замечание Мейера: "Киргизы вообще народ здоровый и достигают бодрой старости, однако семидесятилетние старики у них довольно редкие".
Для работников торговли доктор Мейер приготовил целый перечень товаров пользующих спросом в степи в 1826 году. "Меновая торговля киргизов значительна и производится в особенности с русскими, китайцами и ташкентцами. У первых выменивают они нефть, сафьян, железный товар, бархат, плис, платки, панку, кушаки, меха выдровые и бобровые, сундуки, кованные железом, чемоданы, гребни, зеркала, корольки и бусы, несколько москательного и антенарского товару и довольно хлеба; у китайцев дабу, бязь, шелковые ткани и шелк, деревянные лакированные вещи, кирпичный чай, серебро, табак и курительные трубки; у ташкентцев шелковые изделия, халаты, ружья, порох, кожи и сапоги, сёдла и разные мелочи".
Словом в этнографических записках доктора Мейера каждый может найти любопытные для него сведения о кочевой жизни казахского народа. Но главная работа естествоиспытателя Мейера состояла в сборе образцов диких растений, их изучении и систематизации. И в этом доктор Мейер преуспел не менее чем в этнографическом описании кочевого народа. Мейер был первый ученый-ботаник в Центральном Казахстане. Экспедицией Ледебура, Мейера, Бунге было собрано около 1600 видов растений, в том числе около 400 новых, ранее неизвестных науке. Это были драгоценные "изумруды" новых научных знаний, которые вывез доктор Мейер из Каркаралинской степи. Участники экспедиции собрали немало семян растений, были отправлены в Дерптский университет "в живом виде", то есть с корнями.
Итогом экспедиции стал вначале вышеупомянутый двухтомный' труд, изданий в Берлине, а впоследствии и четырехтомный труд "Флора России", изданный в 1842-1655 годы.
novikovv.ru/karkarali-priroda-istoriya-liudi/v-karkaralinskuiu-step-za-izumrudami
- GalinaPavlodar
- Не в сети
- Сообщений: 499
- Репутация: 27
- Спасибо получено: 1624
В 1821 году в книжных лавках Санкт-Петербурга появилась небольшая книжка "Записки о некоторых народах и землях средней части Азии". Её автором был никому не известный переводчик отдельного сибирского корпуса Филипп Назаров, который был послан "в Кокант в 1813 и 1814 годах". Книга напечатана в типографии при императорской Академии наук на средства графа, государственного деятеля канцлера Н. Румянцева, известного своей большой коллекцией книг и рукописей, составившей основу для Государственной библиотеки им. В. И.Ленина.
"Народы, обитающие в средней части Азии до сих пор остаются малоизвестными. Будучи к ним послан и задержан ими в продолжении полутора года, я старался замечать нравы, обычаи, положение мест и укрепления городов сих городов; а знание тамошнего языка, как своего собственного, доставило мне те средства, кои редко находят путешественники" - так начал свое повествование Филипп Назаров. Эта книга насчитывает всего 47 страниц. Казахстанскому читателю эта книга, прежде всего, интересна тем, что на её страницах Филипп Назаров впервые рассказывает о земле и народе населяющем её Центрального Казахстана, какими он их увидел своими глазами. Это были первые сведения в печати о казахских родах, кочующих по обширным просторам Центрального Казахстана. В связи с этим "Записки..." Филиппа Назарова представляют собой значительную историко-этнографическую ценность. Этот очерк о Филиппе Назарове и его нелегком, полном приключений путешествии через казахские степи в далекий Коканд.
Филипп Назаров окончил Азиатское училище в Омске, где готовили преимущественно из детей зажиточных слоев казахских родов, переводчиков и писарей для местной администрации. Помимо русского языка здесь обучали детей восточными языками.
В 1804 году Филипп Назаров поступил переводчиком в фортпост Чарлаковский на Иртышской линии Тобольской губернии. Наиболее интересными были для него поездки за границу - в казахские степи, где он мог общаться на казахском языке с кочевниками, изучать их жизнь, быт, искусство. Однако, молодой переводчик искал случая "показать ревность свою и усердие в службе" в более дальней командировке в страны Средней Азии и неоднократно обращался с такой просьбой к корпусному командиру генерал-лейтенанту Глазенапу. И в 1813 году такой случай представился. Случилось это так. В 1812 году кокандский посланник со своей свитой возвращался из Санкт-Петербурга и остановился в Петропавловской крепости (ныне Петропавловск). Здесь один из кокандцев скончался от болезни, а посланник спутался с женщиной, был убит в бане и выброшен в реку. Убийцей оказался сосланный солдат, который хотел воспользоваться деньгами посланника. Корпусной командир Глазенап решил вместе с оставшимися кокандцами отправить личного посланника в Коканд, чтобы предотвратить слухи, неправильное истолкование происшедшего события. Филипп Назаров вызвался выполнить это поручение. Ему предстояло вручить Кокандскому правителю грамоту его императорского величества и "всемилостивейшие подарки" - золотые часы осыпанные бриллиантами, дорогую парчу, лучшие сукна и пр. Филиппа Назарова предупредили, что поездка к Кокандскому владетелю будет очень рискованной и опасной, Кокандский правитель в ответ на смерть своего посланника может лишить жизни русского посланника, то есть Филиппа Назарова. Но и эти предупреждения не остановили его, Назаров заявил, что готов пожертвовать своей жизнью "по данной им присяге государю императору". Филипп Назаров по христиански простился с женою и детьми и 16 мая 1813 года вместе с купеческим караваном из 100 верблюдов с товаром и отрядом казаков отправился в далекую "Кокандию" через «киргиз-кайсацкую» степь. Путь их лежал на юг по Аблайханской дороге к реке Ишиму, мимо кочующих по степи казахских родов. Филипп Назаров в своих записках немало строк посвятил описанию жизни и быту степных кочевников.
"...Кочующие в сих степях киргизы по большей части среднего роста, смуглы, постоянный климат их делает здоровыми. Живучи целый век на воздухе и, ведя кочевую жизнь, они способны переносить жару и холод; имеют грубую пищу, состоящую летом из кумыса и молока, а зимой из лошадиного мяса с разболтанной мукою. Занимаясь скотоводством, они пренебрегают хлебопашеством.
Киргизы все вообще славные наездники, ибо детей своих с 4-х летнего возраста сажают уже на лошадей. Чрезвычайно честны, никогда не нарушают данного слова, вспыльчивы, мстительны и все страсти в них сильно действуют. Говорят, что они потомки рассеявшихся моголов, кои некогда мнили завоевать всю Вселенную... Народ сей исповедует магометанскую веру, которая дозволяет им иметь столько жен, сколько кто в состоянии прокор¬мить. Женщины их самым большим бесчестием почитают бесплодие; они статны, пригожи, сильны и здоровы".
Филипп Назаров описывает сватовство, об обычае платить выкуп-калым на невесту её родителям. "Будущий тесть за четверть версты от своего жилища становит для жениха особую юрту. Женщины
на каждую ночь приводят к нему невесту и оставляют с ним наедине, но скромность не дозволяет жениху употребить самомалейшую дерзость против невесты. В назначенный для свадьбы день собираются родственники; невеста сквозь решетку поднятых у юрты протягивает к жениху, который стоит под открытым небом, руку, мулла спрашивает их согласие и потом, соединяя руку жениха с невестою, читает молитву. После сего они делаются уже супругами. Если бы узнали, что невеста не сохранила до брака свою непорочность, то сваты убивают убранную жениховою лошадь,
раздирают в лоскутки его платье и осыпают невестиного отца ругательствами".
Филипп Назаров замечает, что по юртам можно судить по состоятельности хозяина. У богатых хозяев юрты внутри украшены пестрыми шелковыми материалами. Женщины казашки все время заняты; готовят пищу, доят, выделывают кожи, ткут, валяют войлок, а мужчины следят за скотом. К вечеру степняки собираются вместе. Молодежь устраивает спортивные состязания и борются, бегают взапуски, стреляют из луков в цель, а потом играют на своих музыкальных инструментах домбре и сывызге - дудке из камыша или дерева с отверстиями на конце (словом, своеобразная флейта). Молодые девушки, сидя в ряд у решеток юрт, под незатейливую музыку поют песни. Филипп Назаров отмечает веселый и беспечный вид жителей степи. "Мы простились с сими беззаботными обитателями и с Чаглинки отправились на урочище Чубар-Айгр, покрытое по сторонам высоким лесом, годным к строению, в сем месте земля весьма удобна к хлебопашеству, с большими сенными покосами при озерах. Сюда ходят киргизы на ловлю волков, лисиц и барсуков и добывают соль из находящихся в окрестности небольших соленых озер, называемых Яман-туз (Жаман-туз - В. Н.). Назаров описывает охоту с беркутом. "Беркутов сих они столь дорого ценят, что за одного отдают по несколько лошадей и даже пленных калмыков". Караван следует мимо урочища Машак-Камыш по гористой местности, покрытой лесами, мимо пресных озер до гор Кокчетау. "Подойдя к горе, мы были поражены шумом бегущих из неё ключей, которые впадают в большое изобилующее рыбами озеро, из коего вытекает речка Янасу, пересекающая дорогу. Несколько десятков лет тому назад киргизы вокруг горы сей копали медные и свинцовые руды, и до сих пор видны их глубокие ямы". Далее путь каравана следовал через урочище Тур-Айгр, мимо большого озера Челкар, где были зимовки Атыгаевской и Сибан-Киреевской волостей. Здесь Назаров стал невольным свидетелем степного суда. На коврах, разостланных на траве заседали старые бии, собранные по велению хана. Вокруг собралось много кочевников. Бии приговорили осужденного к смертной казни. Страшный приговор был исполнен тут же. "На шею несчастному накинули аркан, привязали конец оного к лошадиному хвосту, и всадник скакал по степи, влача его за собой до тех пор, пока не испустил дух в ужасных мучениях". Назаров удивился, когда узнал, что осужденного казнили за кражу всего двух баранов, в то время, когда "самые же киргизы по поводу частной ссоры с соседями ездят по ночам в чужие волости и отгоняют целые стада рогатого скота и табуны лошадей, возвращая оные не иначе как через выкупы посредством нарочно собираемых на тот случай с обеих сторон биев".
В пути караван и отряд принимали меры от возможного нападения или кражи. При остановке на ночлег развьючивали верблюдов, и тюки укладывали полукругом, который замыкал отряд казаков. Верблюдов уложили в ряд, а лошадей размещали внутри круга и оставляли на случай опасности не расседланными. Однажды казаки поймали двух конокрадов, и по принятому обычаю, высекли их розгами и отпустили. Другие уже нас "не обеспокоивали".
На урочище Кучаку караван повстречался с кочевавшими здесь казахами Туртаульской волости. Здесь караван сделал остановку на два дня для отдыха, замены неспособных верблюдов, покупки баранов. Здесь Назаров и его спутники стали свидетелями поминок старшего бия. Непрерывно приезжали гости с окружающих волостей. В 15 больших юртах непрерывно подавали варенное мясо, кумыс и другие угощения. После полудня состоялась байга на 40 верст. Установлены призы: за первое место-75 лошадей и 7 калмыков, за второе - 40 лошадей и 25 коров, за третье - 30 коров и 20 баранов. Вот как передает финал этой байги Филипп Назаров. «Сквозь густую пыль, поднявшуюся до облаков от копыт несущихся коней, мы выдели, что некоторые, желая пересечь путь своим соперникам, были с воплем опрокиданы. Многие из киргиз падали, некоторые лошади переламывали себе ноги, а иные не выдержав столь дальнего пространства, подыхали на месте". По окончанию байги гости снова много ели, веселились и разъехались лишь утром следующего дня.
Далее путь каравана лежал вдоль Ишима. Здесь близь речки Кузукуч, соединяющей Нуру с Ишимом караван встретил группу пеших казахов в рваной одежде. Это были живые жертвы барымты, у них угнали скот и оставили без пищи и крова, живут ловлей рыбы. "Несчастные они не умерли с голоду, продают караванам под видом калмыков".
Здесь дружественно настроенные казахи Корпутской волости сообщили, что при переходе через Нуру на караван будет совершено нападение отрядами степняков Киреевской и Каракесекской волостей. Причина - месть. Ранее несколько лет назад в этих местах был ограблен караван купцов Свешникова и других. За это посланным отрядом казаков был угнан скот у кочевников. Теперь же нависла опасность уже над караваном. Купцы были в отчаянии и за товар и за свою жизнь. Караван не торопился пересекать Нуру и переходил с места на место с кочевниками дружественной волости. Назаров послал урядника с двумя казаками в крепость св. Петра и Павла с рапортом о положении дел с просьбой срочно прислать отряд. Между тем противостояние нарастало. Поблизости собирались большие толпы вооруженных копьями, ружьями, саблями и бердышами степняков, однако, нападать не решались. Ночью опасность нападения возрастала. Казаки подавали разные сигналы в ожидании подкрепления, для устрашения делали выстрелы из большого ружья. И, чтобы придать больший шумовой эффект, вставляли ствол "в колесную ступницу, обшитую войлоком, наподобие пушки". К тому же дружественно настроенный султан Худай-Менды, к которому стремился попасть караван, заявил через своих посланцев, чтобы в его волость караван не шел. "При сем известии мы уже совсем потерялись" - признается Филипп Назаров.
Лишь на 29 день похода при переходе через речку Кулан-Утпес, близ древнего захоронения Бутагай-Там, к каравану подошел долгожданный отряд казаков из 100 человек под командой штабс-ротмистра Елгашкина. С прибытием отряда все стало меняться. Султан Худай-Менды пригласил на свою летовку на реке Акши-Кунь для переговоров Филиппа Назарова, где вручил письменное обязательство биев тех волостей, которые намеривались напасть на отряд, не делать каравану никакого вреда. Султан дал проводниками каравана своего сына и племянника с теленгутами и выразил желание, чтобы в течение 12 дней, пока караван не выйдет из опасных мест, отряд казаков оставался на месте не возвращался в Россию. Караван снова двинулся в путь на юг.
В течение 3 дней караван шел вдоль реки Сары-Су, Филипп Назаров отмечает, что киргизы Ченкар-Каракесекской волости вывозят на тракт, к проходящим караванам выработанный свинец в слитках, который они добывают поблизости гор сих в большом количестве". Это очень важный для истории факт, подтверждающий, что казахи-кочевники производили добычу и выплавку свинца еще задолго до появления в степи русских купцов-промышленников. Бот из таких свидетельств складывается история.
Караван вышел в песчаные сопки Джеты-Конгур. Здесь Ф.Назаров обращает внимание на алебастровые утесы, а в степи, на ровной местности на красную землю - признак рудных мест. А затем потянулись пески и безводная степь. Плохая вода, отсутствие корма для лошадей - все это приводило к расстройству желудка, потере аппетита и настроения. После семидневного пути на возвышенном холме увидели древнее каменное надгробие в виде пирамиды, которое называлось Уванас. Еще через сутки караван подошел к реке Чу с обилием рыбы. Ф. Назаров отмечает: "В камышах, простирающихся около трех верст в окружности берегов, обитают барсы, тигры, рыси и кабаны. Поблизости сих мест зимуют киргизы Арчинской, Конрадской и Таминской волостей; они пристрастились к звериной ловле до такой степени, что проводят в сем занятии весь век свой". За рекой Чу через безводные пески караван подошел к городу Сузак Туркестанского владения. Караван остановился в 4 верстах от города. Филиппа Назарова и его посланников султана пригласили к правителю города султану Шай-Темиру, который угощал чаем, виноградом, дынями, курительным табаком. Правитель разрешил осмотреть город, который был расположен на возвышенном месте, обнесен высокой каменной стеной. До 200 человек гарнизона охраняют город. "Сузак заключает в себе до 500 каменных домов, выстроенных столь плотно один к другому, что, войдя в улицу, думаешь видеть ее огороженную каменным забором, окна в домах выстроены во двор, во всем городе одна токмо и улица, сделанная наподобие лабиринта". В предместии Сузака поля, пашни, юрты бедных казахов. "Жители трудолюбивы, занимаются хлебопашеством, производят мену товаров с кочующими на Сарысу и Чу киргизами". Владетель Сузака взял в виде пошлины сороковую часть товаров каравана и посоветовал идти наиболее безопасным путем через степь мимо Каратау. "Избегая могущих случиться с караваном неприятностей, мы пошли степью, простирающейся на 13 суток езды. Мы повстречали в сем месте киргизцев, которые от набегов разбойников и черных киргизов имеют каменные укрепления, поблизости коих видны обработанные поля и подвижные юрты. Они занимались хлебопашеством, променивая хлеб кочующим киргизам на скот, который опять передают проходящим караванам за товары. В опасных случаях они в укреплениях своих скрывают стариков, жен, детей и скот, защищая их до последней капли крови". Такова была жизнь оседлых казахов в южном Казахстане в начале 19 века.
После пятидневного степного перехода потянулись горы. На одной из гор Арыстан-Тау посетили таинственную пещеру, в которую можно въехать на лошади. Спустившись с горы, караван заночевал у казахов Большой Орды. Следующий город на их пути был Чимкеят (Чимкент - В.Н.), который был завоеван кокандцами. Многие жители окрестностей города перешли кочевать к китайским границам. Представляет научный и познавательный интерес описание города, сделанное Ф.Назаровым. "Чимкеят находится при реке Бодаме, выстроен на возвышенном месте и обнесен к яру весьма высокой стеной. Въезд в город со стороны реки по узкой дороге, не позволяющей ехать иначе, как в одну лошадь. Вода, пущенная из реки чрез сделанные в стене окошки, наполняет ископанные в городе каналы, на коих построены мельницы. Дома выстроены из неженного кирпича, наподобие китайских, без окон, почему для свету в квартирах везде видишь растворенные на улицах двери. Женщины их обходительны и не скрываются от мужчин".
После трехдневного перехода караван прибыл в Ташкент. Чиновники позволили после взятия пошлины войти в город, а отряду казаков во главе с послом Филиппом Назаровым и кокандскими посланниками были отведены палатки. После четырехдневного отдыха Ф. Назаров продолжал свое путешествие в Коканд, но уже с меньшим отрядом. 15 казаков остались в Ташкенте с лошадьми. Путь лежал через бурную речку Чирчик, через горы, ущелья. У горы Ходжанд, - замечает Ф. Назаров - ташкентцы роют ямы, добывают бирюзу. Совершили переправу на больших судах через Сыр-Дарью, заночевали в поселении Караполясам. "Деревня сия заключает в себе до тысячи домов, складенных из глины, без полов, окон и печей", жители деревни занимаются садоводством, разведением шелковичных червей, выращивают хлопок и зерновые культуры.
На следующий день Филипп Назаров с отрядом прибыл в Коканд. Казаки оделись в полную амуницию и вошли в город. Посланцев России разместили в саду, дали юрты, вечером прибыл визир и распросил о целях приезда. На следующий день назначили им довольствие: одного барана в день, 50 фунтов хлеба, по четвертину на каждого сарацинского пшена (риса - В. Н.) и по одной дыне и полфунта низкого сорта чая на человека. Назначено было продовольствие для лошадей и верблюдов. Весть о том, что в Коканд впервые прибыли люди из далекой северной России быстро пронеслась по городу, народ валил толпами к саду посмотреть на этих людей. Рассматривали и обсудили красные казацкие шапки, сабли, ружья, пистолеты. Главные чиновники Коканда попросили показать им военные упражнения казаков. Казаки во главе с казачьим офицером изумили кокандцев искусством владения оружия, пистолетами, саблями, ружьем, пикой. Кокандские чиновники исправно записывали свои впечатления об увиденном. Лишь на одиннадцатый день состоялось торжественная встреча с эмиром Коканда Омарханом. От сада, где разместились русские поселенцы, до дворца, на расстоянии около 15 верст выстроены были вдоль дороги конные войска эмира, вооруженные саблями, копьями и ружьями с фитилями. Гвардия эмира была одета в богатые одежды с красными чалмами, прочие войска имели белые чалмы. Впереди русских посланцев ехал главный чиновник в латах и со щитом и верховой, который непрерывно бил в литавры. Филипп Назаров заметил, что за недостатком войска кокандские солдаты после прохода русских послов, обегая другими улицами, снова становились впереди. "Стечение народа было столь велико, что все возвышенные места, дома, кровли, стены и заборы усеяны были любопытными зрителями. У дворца мы видели множество наваленных мортир и пушек без лафетов.
Филипп Назаров развернул высочайшую грамоту и переводное письмо государственного канцлера и держал их руками на голове. В таком виде его под руки два визиря подвели к эмиру Кокандскому. Эмир был молодой 25 лет в шитом золотом халате. По этикету Филипп Назаров преклонил колено, а эмир принял с головы грамоту и переводное письмо и передал визирю. Привстал с трона, он подал руку, а Филипп Назаров в соответствии с этикетом пожал ее обеими руками. Затем визири, взяв под руки, отвели посла лицом обращенного к эмиру назад к двери. Эмир поинтересовался здоровьем императора и не имеет ли посол каких-либо словесных посланий. Ф. Назаров ответил, что все содержится в грамоте и двух письмах генерала Глазенапа. Ф. Назарова вывели за ограду и разместили на богатом ковре рядом с послами Китая, Хивы, Бухары, Шахрисибза, Персии. Затем казаки внесли ящик с подарками и передали чиновникам, которые торжественно отнесли его эмиру. После окончания официальных церемоний как говорится, эмир приглашенным послам дал обед, состоящий из сарацинского пшена, окрашенного розовой краской с лошадиным мясом", то-есть в переводе на язык современной кулинарии плов. По окончанию обеда послов подняли, посадили на коней и отвеяли в сад, где был их лагерь. Эмир в тот же день через своих чиновников запросил посмотреть 2 ружья и 2 пистолета и оставил их у себя. взамен прислав 1000 серебряных монет. Назаров от денег отказался, но чиновники высыпали монеты на землю и уехали. Ф.Назаров передал эти деньги казакам. Через два дня офицеру
Безъязыкому и старшему уряднику были от имени эмира вручены халаты и приказано возвращаться назад в Россию, а Назарова эмир оставил в Коканде до весны. Эмир решил вместе с караваном отправить своих посланцев на сибирскую линию для выяснения причины смерти его послов. Лишь после выяснения Ф. Назаров будет возвращен в свое отечество. Так Филипп Назаров оказался заложником Кокандского эмира. Со слезами прощался он с казаками, передал благословение семье, детям, полагая, что вряд ли уже вернется домой. После ухода отряда Ф. Назаров, а вместе с ним урядника Василия Рекина и четверых рядовых казаков Дрягина, Гладина, Бородина и Морожникова отвели в другое помещение под строгую кокандскую охрану. Назаров и казаки поклялись в случае нападения кокандцев "продать дорогой ценою жизнь нашу". Потянулись дни плена» Чиновники эмира допрашивали Назарова, как он намерен расплатиться за убитого в России кокандского посланника, откупиться прибывшим в Ташкент караваном или принять их веру? Если примет их веру, то эмир обещает дать ему трех жен и трех аргамаков, а за убитого посланника с родственниками расплатится из своей казны. Ф. Назаров отвечал, что караван принадлежит ни ему, а российскому купечеству и что изменять вере и своему государю не собирается. После неудачных попыток напугать или склонить Ф. Назарова на свою сторону чиновники отправили посланцев России вглубь страны к персидской границе, чтобы не вздумали отважные русские убежать. Так началось непредвиденное путешествие Филиппа Назарова по Кокандии. Но и тут Ф. Назаров проявил настойчивость, припугнул охрану, и поехали посланцы по Ферганской долине через многочисленные сельские поселения, где "жители совершенно ни в чем не нуждаются и ведут жизнь, можно сказать, щастливую, имея у себя большие фруктовые сады и пашни". Первым на их пути был город Маргеллан. Весь народ сбежался посмотреть на северных белых людей. Улица была плотно запружена горожанами. Чиновники, чтобы пробиться с российскими посланцами вперед "били людей нещадно по головам плетью и давали лошадьми". Ф. Назаров сумел найти подход к управляющему и маргелланскому правителю и прожил в этом городе три месяца. Более того, управляющий убедил Кокандского хана изменить отношение к русскому посланнику. Тот сменил гнев на милость и разрешил показать города и села Кокандского ханства, а также разрешили русским посланникам, чтобы не привлекать к себе внимание людей, сменить российскую одежду на азиатские халаты. Когда Ф. Назаров узнал, что казанский татарин Абдул привез в Маргеллан русского пленного из Бухарии для продажи черным горным киргизам, то уговорил маргелланского правителя отдать ему этого пленного, утверждая, что он родственник одного из его казаков. После долгой истории за 800 серебрянных рупий этот русский пленный был передан Ф. Назарову. Это был крепостной помещицы Курской губернии майорши Зыбиной, от которой он сбежал в 1807 году в Оренбург, был схвачен киргизами и продан в рабство в Бухарию.
Историкам и будущим поколениям Ф. Назаров оставил следующее описание Маргеллана. "Дома в городе сложены из глины, без окон, улицы тесные, есть множество древних огромных памятников и портиков, из коих некоторые сохранены в совершенной целости. В середине города, в виде открытого храма, возвышается здание, внутри коего поставлено красное шелковое знамя. Кокандцы почитают его священным...".
Ф. Назаров отмечает также "В городе находятся разные фабрики, на коих выделывают персидские парчи, бархаты и разные азиатские материи, которые они передают в Бухарию, Кашгарию. От сей последней получают чай, фарфоровую посуду, китайское серебро, камфу (китайский атлас), краски и все лучшие китайские материи". Этим описанием Ф.Назаров подтвердил, что Маргеллан как и Коканд, находился на шелковом пути, соединяющем Китай с Европой.
Характеризуя маргелланских женщин, Ф. Назаров пишет: "Женщины их щеголеваты, полюбили русских казаков, и, когда замечали, что не было азиатцев, то подымали с лица сетку, разговарили с ними и всегда хвалили русский закон, воспрещающий многоженство".
Ф. Назаров добавляет эту жанровую картину "казакам они также нравились, каждый из них при виде женщины поправлял амуницию, и, закручивая рукою свои длинные усы или гремя саблей, старался казаться молодцом..."
На пути в город Андыджан (Андижан - В. Н.) посланник Ф. Назаров проехал заставу, где взималась пошлина с проходящих из Китая и в Китай караванов. Здесь на утесе горы Ф. Назаров увидел два древних здания, под которыми находилась большая пещера. Каждый год к этим святым местам приезжают на поклонение местные жители окрестных мест. "Андыджан граничит с Кашкариею, окружен селениями, изобилует всякими фруктами, жители занимаются разведением шелковичных червей, выделкою бумажных материй и хлебопашеством, имеет торговлю с кочующими поблизости киргизами, от коих и получают всякого рода скот". Ф. Назаров отмечает, что в городе проживают до десяти тысяч человек войска. Солдаты в одной комнате содержат лошадей, а в другой - жен. Дома из глины, улицы кривые. После двух дней пребывания в Андижане Ф. Назаров отправился в Намангант (Наманган - В. Н.). Намангант также не имеет никаких укреплений, кроме замка губернаторского... город весьма многолюден, имеет бумажные фабрики (мастерские по переработке хлопка, прядильные и ткацкие - В. Н.) и почитается самым изобильнейшим на счет фруктовых деревьев, с коих плоды развозят во все города Кокандии...". Далее путь Ф. Назарова лежал через небольшой городишко Янакурган, через многолюдные деревни, через Сыр-Дарью, где он встречался с кочующими каракалпаками, занимающимися выделкой ковров и шерстяных изделий. В марте 1814 года Ф. Назаров вернулся Коканд. Ф. Назаров стал добиваться ответного письма императору России и возвращения на родину. В ожидании возвращения Ф. Назаров ходил на руины города, осматривал его достопримечательности, наблюдал за жизнью и бытом горожан. Ф. Назаров отмечает, что на базарах власти следят, чтобы купцы не обвешивали или обмеривали покупателей.
Ф. Назаров стал свидетелем сцены, когда по улицам города стражники водили нагого человека, стегали плетками и заставляли кричать, что он обмеривал. Кокандцы судят без производства дел на бумаге. Основанием для обвинения служат свидетельство двух человек под присягой "чиновников, хотя бы и первейших, за преступления, как-то за измену, лихоимство, заговоры и тому подобное, наказывают смертной казнью, имения их описывают в казну, а жен и взрослых дочерей в замужество простым солдатам. За воровство рубят руки и оставляют по-прежнему жить в обществе. Я видел, что за кражу 30 баранов отрубили у одного мечом кисть правой руки, обмакнули для остановления крови в горячее масло и потом отпустили на волю. За смертоубийство отдают преступника в распоряжение родственников убитого, они могут его продать или взять выкуп за голову. Однажды, ходя по базару, я был очевидцем, что родные убиенного привели отданного им убийцу и требовали его смерти, ему тут же отрубили голову"
Ф. Назаров рассказал страшную историю о семнадцатилетней девушке, которую родственники высватали за нелюбимого ею человека. Тогда она сбежала к ее любимому, у которого и жила, обрив себе голову, под видом прислуги в мужском платье. Жених узнал об этом и сообщил властям. Её схватили, она призналась во всем. По обычаям ей грозила смертная казнь. Правитель, сжалясь над нею, учитывая её молодость и красоту, тайно прислал к ней своего человека, чтобы тот уговорил обвиняемую отказаться от своих показаний и заявила, что волосы у нее вылезли от болезни. Но девушка была неколебима и просила сказать правителю, что, расставшись с любимым, больше не хочет жить. В назначенный день народ собрался на базаре, девушку привели, закопали по грудь в землю. Палач первым ударил её по голове камнем, а вслед за ним посыпались в неё каменья со стороны толпы. Обезображенное тело девушки родственники выкопали и предали земле. Таковы были нравы Коканда в начале девятнадцатого века.
Наконец, Ф. Назаров получил разрешение отправиться в Ташкент. Назад отправились казаки без сопровождающих и без продовольствия. Путь их лежал через город Урутюна (Ура-Тюбе - В. Н.). Город Ура-Тюбе расположен у подножия горы Кашкар-Диван, обнесен двумя высокими стенами с бойницами и глубоким рвом между ними. Город многолюден, улицы тесны. Достопримечательность - выделывают прекрасные пуховые шали. Следующим на пути Ф. Назарова был город Ходжент. Ф. Назаров и казаки переночевали, не входя в город, а утром въехали лишь за покупкой продовольствия и снова отправились в путь. При переправе через Сыр-Дарью паром едва не затонул.
После перехода через горы Кындыртау Ф. Назаров увидел цветущую весеннюю природу, множество ручьев и ключей, зеленые луга. После ночевки в крепости Пишкет (Пишкек – В. Н.) Ф. Назаров и казаки прибыли в Ташкент. Чтобы ускорить отправку домой в Россию Ф. Назаров подарил командующему войсками Ташкента иноходца, который ему приглянулся. Ф. Назаров уговорил командующего также отпустить двух русских бежавших из рабства в Бухарии. Это были Андреян Иванов, схваченный на пути в Оренбург и проданный киргизами в Хиву, а также Максим Головаченков, схваченный еще в детстве 25 лет назад и проданный в Персию, а затем в Бухарию, пытался бежать в Россию, но опять был схвачен и возвращен в Бухарию, а теперь вместе с Ивановым бежал в Ташкент. Уже семипалатинский караван, состоящий из 1500 верблюдов выступил в путь, а Филипп Назаров все ждал отправления каравана. В это время в Ташкенте свершился заговор. Заговорщики хотели возвести на престол прежнего своего владетеля Рустамбека бежавшего в казахстанскую степь при взятии Ташкента Кокандским ханом. Рустамбек вернулся в Ташкент с семипалатинским караваном, а затем отправился тайно в Бухарию с просьбой о помощи. Ташкентцы ждали возвращения Рустамбека, чтобы свергнуть захватчиков-кокандцев и добиться свободы. Бухарцы вооружались также для оказания помощи. Купцы старались избавиться от кокандский монеты, на базаре резко подскочили цены. Вокруг царила опасность. Но кокандцы узнали о заговоре. Главнокомандующий с войском вернулся в Ташкент, "Он отыскал виновных и в продолжении 10 дней я видел беспрестанно казнь сих несчастных, их вешали за горло, а одного из них поперек тела. Сей более 6 часов был жив и, наконец, запекши кровью, в ужасных мучениях испустил дух" - пишет Ф.Назаров. Схватили и Рустамбека и посадили в зиндон - глубокую яму. Его ждала смертная казнь. Вместе с Рустамбеком был захвачен товар российского купца Ушакова. Жены и родственники Рустамбека обратились к Филиппу Назарову посодействовать его освобождению. Согласно законов магометанства, иностранным гостям должно оказываться гостеприимство и всяческое уважение. Они передали Ф. Назарову в подарок главнокомандующему кокандских войск прекрасного иноходца и обученного белого ястреба. Визит Ф. Назарова к главнокомандующему был весьма успешным. Главнокомандующий распорядился немедленно возвратить российские товары и освободить Рустамбека после внесения в казну 300 червонных. Так с помощью Филиппа Назарова был освобожден бывший владетель Ташкента. Между тем бухарские войска подошли к кокандским границам, и произошло кровопролитное сражение. И кокандцы потерпели бы поражение, если бы не помощь союзника кокандцев - сарсаузского владельца, который с войском вторгся в бухарское владение и захватил многих в плен. Бухарское войско было вынуждено вернуться. Главнокомандующий по возвращению в Ташкент в честь победы устроил своему войску в трех верстах от города торжественный обед. Были разбиты шатры. На разосланных коврах войско шумно пировало победу. На обед были приглашены и русские посланцы. Главнокомандующий, довольный своей победой, обещал Ф. Назарову скорое возвращение домой. 1 августа прибыли двое депутатов с ответными
письмами от кокандского правителя русскому императору. Вскоре Ф. Назаров с сопровождавшими его казаками, купеческим караваном и отрядом кокандского войска из двухсот человек отправился в обратный путь по прежнему маршруту через Чимкент, горы Каратау, Сузак, реку Чую, урочище Уванас. 12 суток по необитаемой Бет-Пак-Дале до речки Сары-Су и далее через речку Кулан-Утпес. Почти месяц караван не встретил никого на своем пути. Лишь на Кулан-Утпес караван встретил вооруженные отряды киргизов. Но после переговоров караван был приглашен казахами в свою волость, где
купцы и казаки выменяли баранов, теплые тулупы. Уже наступил октябрь, выпал снег. Казаки и караван торопились. 15 октября 1814 года Филипп Назаров прибыл в Петропавловскую крепость. Кокандские посланцы были встречены комендантом крепости и определены в гостиный дом. Караван вошел во двор. Вместе с Филиппом Назаровым, благодаря его настойчивости и смелости вернулись на родину трое пленных русских, бежавших из Бухарии. А потом были трогательные встречи Филиппа Назарова и отважных казаков урядника Василия Рекина, рядовых Дрягина, Гладина, Бородина, Мережникова с семьями, родными и близкими. Словно с того света вернулись они. Часами рассказывали истории о своих приключениях, о диковинных южных странах.
В последующие годы Филипп Назаров продолжал служить переводчиком, часто посещал казахские аулы, но главным событием в его жизни оставалось его путешествие в Коканд в 1613-1814 годах. Благодаря ему и его "Запискам..." россияне и Европа получили первое представление о кочующем казахском народе, о Туркестане, о Кокандском ханстве.
novikovv.ru/filipp-nazarov/zapiski-filippa-nazarova
- GalinaPavlodar
- Не в сети
- Сообщений: 499
- Репутация: 27
- Спасибо получено: 1624
С наступлением зимы 1799 года Т.С. Бурнашев был откомандирован с заводов в Омск, где получил все необходимое посольской миссии в Ташкент В декабре из Ямышевской крепости с отрядом казаков направился в далекое путешествие. И в этот раз послы Бурнашев и Зубаров поехали лишь до зимовки султана Букея. Прожили у него недели две, но так и не смогли уговорить хана дать проводников для дальнейшего препровождения их в Ташкент. Причиной опять послужили большие снега и наступившие сильные морозы. Отряд был вынужден возвратиться в Россию с сыном султана «для удостоверения корпусного командира в действительной невозможности прохода». Ранней весной 1800 года экспедиция вновь отправилась в путь, в далекий Ташкент. В этот раз Тимофей Бурнашев ехал с новым помощником, его сослуживцем Михайло Поспеловым, «человеком из простых».
2 мая 1800 года в сопровождении казачьего конвоя Бурнашев и Поспелов выехали из Семипалатинска, достигли фортпоста Семиярского на Иртыше, месте удобном для переплавки даже в весеннюю пору и от него направились вглубь Киргизской степи (так в царской России называлась территория Казахстана) к кочевавшему в 500 верстах в долинах реки Нуры султану Букею. Помимо послов отряд состоял из проводника-казаха и 25 вооруженных казаков. В пути горные мастера знакомятся с окружающей природой, её интересными объектами, изучают встреченные горные породы. От Иртыша верст на 70 раскинулась ровная, местами солончаковая, с небольшими пригорками, увалами, горькосолеными озерами. Сопки сложены порфиритами, брекчиями, «встречаются отчасти и сердолики». Далее начинаются горы, сложенные из гранита и сланца. Близ речки Тюндук в горах были обнаружены красная и зеленая яшма и агаты. Вблизи гор Бокты на отряд было совершено нападение. Но увидев «превосходное вооружение и самое действие к защите» нападающие, были вынуждены удалиться. Путь отряда пролег через горы Бокты, Каркаралы, Кент. Ниже приведено описание этих мест, сделанное Бурнашевым и Поспеловым. Это одно из самых первых географических описаний земель Центрального Казахстана, и поэтому представляют повышенный интерес.
Отчет Т. Бурнашева и М. Поспелова с некоторыми изменениями и дополнениями был опубликован в "Вестнике Русского географического общества" ч.1, кн.1 в 1851 году под названием "Поездка Поспелова и Бурнашева в Ташкент в 1800 г." с примечаниями путешественника и историка, участника Бухарской экспедиции 1841 года Я. В. Ханыкова.
Кто же были эти люди, возглавлявшие экспедиции, посланцы из России горные мастера Бурнашев и Поспелов. В делах Государственного Алтайского краевого архива сохранилась автобиография Тимофея Бурнашева, потомственного сибиряка. Предки его - казаки города Томска. Один из них - казацкий старшина Барнаш отличился своей храбростью, о чем упомянуто в "Истории Сибири" Миллера. Бурнашевы были пионерами в освоении просторов Восточной Сибири.
novikovv.ru/burnashev-i-pospelov/puteshestvie-burnasheva-i-pospelova-v-stranu-tashkentiiu
- аиртавич
- Не в сети
- Сообщений: 454
- Репутация: 44
- Спасибо получено: 2515
Временно-командующий (на тот момент) Сибирским корпусом генерал-майор де Сент-Лоран в донесении Военному министру империи сообщал об этом беспримерном походе сибирцев: «Затруднения при движении отряда войскового старшины Лукина по Голодной степи, без корма и воды, в неблагоприятное время года, были почти непреодолимы; но сибирские казаки вновь ознаменовали себя мужеством и терпением, показывая до какой степени способны они для сих почти невозможных экспедиций». Лукин по итогам похода получил звание подполковника, офицеры отряда – награды и подарки. (Дополнительно см. тему Приказы по СКВ).
Источник: Дело архивов корпусного штаба и главного управления Западной Сибири за №№14 и 45, а также донесение де Сент-Лорана Военному министру 10 января 1828 г. №127. Честь имею, аиртавич.