1918-1922гг Гражданская война в Сибири

немного, о формировании Войскового Сибирского казачьего корпуса.
"...Однако главная роль в плане Дитерихса (о контрнаступлении в сентябре 1919г), отводилась отнюдь не пехоте. Ижевцам должны были лишь прорвать фронт красных, после чего в тыл армии Тухачевского, широкой волной вливалась сильная конно-пехотная группа - специально сформированный для этой цели Войсковой Сибирский казачий корпус. Это была главная «изюминка» всего плана. По аналогии с «мамантовским», был задуман глубокий рейд конницы в обход правого фланга 5-й армии, по ее тылам, с выходом казачьих полков в район города Кургана. Здесь, взорвав переправы на реке Тобол, казаки должны были отрезать пути отхода красным дивизиям. Южнее тракта, части Партизанской и Степной групп, должны были захватить переправы у станицы Звериноголовской. По свидетельству волжанина Павловского, рейд конницы по тылам противника, был одним из ключевых моментов всей операции. Роль ударного кулака, как отметил еще Какурин, была впервые возложена на конницу. Надежды на сибирских казаков возлагались огромные. Будберг писал, что «…если конный корпус, глубоко врежется в красные тылы, порвет их сообщения и связь, и разгромит комиссарские штабы, то сибирская кампания 1919 года, нами выиграна… Несомненно, что от конного корпуса, зависит успех всей операции…». По свидетельству работника штаба 3-й армии генерала Петрова, именно на казачьем рейде строился весь план операции и расчеты по разгрому красных войск.(37)
Особое значение для успеха наступления, приобретала подготовка конных частей, предназначенных для рейда по тылам противника. Было решено, в кратчайший срок создать Войсковой Сибирский казачий, путем всеобщей мобилизации сибирских казаков.(38) Командиром корпуса, был назначен Войсковой Атаман Сибирского казачьего войска, 50-летний генерал-лейтенант Павел Павлович Иванов-Ринов. На личности этого офицера, сыгравшего столь значительную и неоднозначную роль в операции, стоит остановится поподробнее. Уроженец Семипалатинской области, из семьи сибирского казачьего офицера, его настоящая фамилия была – Иванов. Окончив Сибирский кадетский корпус (1888) и 1-е Павловское военное училище (1890), он был выпущен хорунжим в 3-й Сибирский казачий полк, несший службу в Зайсанском уезде на границе с Китаем. Находясь в отпуске на охоте в Китае, был арестован за убийство оленя-марала и приговорен к смерти, но ему удалось бежать. Занимался литературой, играя в "русскую офицерскую рулетку", выстрелил себе в грудь из револьвера и едва остался жив. После выздоровления вернулся в полк (пуля осталась неизвлеченной). С 1900 г. перешел в чине поручика на службу в Туркестанский военный округ, ротмистр в 7-м Сибирском казачьем полку (1904-06), участник русско-японской войны, в 1906 – 1914гг - уездный начальник Пржевальского, Верненского (Алма-Атинского) и Ходжентского уездов в Туркестанском ВО, помощник военного губернатора, подполковник. Участник Первой Мировой войны, участвовал в боях в Карпатских горах, помощник командира 2-го Кубанского казачьего полка (1914), полковник (06.05.1913), командир 2-й Кубанской казачьей бригады (1915-1916), командир 8-го Сибирского казачьего полка (16.02-21.05.1916). 24 мая 1916 г. – отозван с фронта и назначен Семиреченским вице-губернатором, командовал подавлением Среднеазиатского восстания 1916 г., комендант города Верный (Алма-Ата), помощник военного губернатора Туркестана и командующий всеми силами по подавлению мятежа. К августу 1916г, решительно и жестоко разгромил банды мятежников с минимальными для российских сил потерями, укрепился в Джизаке и восстановил власть России в Туркестане. После Февральский событий 1917 г., Кокандский Совет рабочих и солдатских депутатов сместил его с данной должности. Иванов-Ринов покинул Туркестан и 13.04.1917 был зачислен в резерв Кавказского ВО. Командир 1-го Сибирского казачьего полка (с 29.09.1917) и Отдельной Сибирской казачьей бригады (с 13.11.1917), которую привел 01.01.1918 в Петропавловск и начал ее расформирование. По рекомендации главы тайной миссии Добровольческой армии в Сибири В.Е.Флуга, в марте 1918г - назначен руководителем антисоветских отрядов в районе Омска и Петропавловска, а несколько позже — всей Степной Сибири, принял псевдоним «Ринов». На весеннем круге Сибирского казачьего войска в 1918г., сумел подавить большевиствующую "фронтовую молодежь", приобретя в казацкой среде еще больший авторитет. 07.06.1917г. - возглавил антисоветский мятеж в Омске, один из руководителей успешного боя под Марьяновкой, с 13.06.1918г. – командир Степного корпуса. Ему ставили в вину то, что он упустил уходящих в июне 1918 г., большевиков из Омска, которые вывезли наличные деньги, хотя по мнению общественности, перехватить красную флотилию было возможно. Ввел снова погоны. 16.07.1918г. - избран Войсковым Атаманом Сибирского казачьего войска, оставаясь одновременно командиром Степного корпуса (05.09-24.12.1918), Военный министр Временного Сибирского («Омского») правительства Уфимской директории (01.10 – 04.11.1918), командующий Сибирской армией (01.10 – 24.12.1918), генерал-майор (10.1918). Признал захват власти Колчаком. Вскоре Иванов-Ринов был назначен помощником по военной части генерала Хорвата — Верховного уполномоченного на Дальнем Востоке (03.12.1918—20.05.1919) — с оставлением за ним поста командующего Сибирской армией. Вернувшись в Омск и к командованию Сибирской армией, 22.12.1918 возглавил подавление антиколчаковского восстания в Омске, учинив жестокую расправу над его участниками. Считался одним из главных виновников бессудных расправ над членами Учредительного Собрания в конце декабря 1918 г. Несмотря на такую преданность Колчаку, последний 23.12.1918 снял Иванова-Ринова с поста командующего Сибирской армией и отправил его во Владивосток. Назначен помощником Хорвата по военным делам Приамурского ВО. На этом посту проявил себя и как военачальник, сформировав пехотную дивизию, казачью бригаду, артиллерийские и инженерные части, и как дипломат, заставив атамана Семенова подчиниться командованию Приамурского ВО и одновременно предложив Колчаку оставить за Семеновым достаточную автономию власти в Забайкалье, что и было принято Колчаком. Зимой 1918 – 1919 гг. – один из главных выразителей японофильства в Белой Сибири. Предлагал развивать отношения с Японией через устройство смешанных русско-японских предприятий, большинство которых должны были обслуживать военные нужды. Будучи зимой 1918 – 1919 гг. в Чите, подружился с атаманом Семеновым. В начале мая 1919 г., своими резкими, способствовавшими разжиганию большевизма действиями на Дальнем Востоке, вызвал большое недовольство. Решительно подавляя любую оппозицию к Колчаку и атаманщине, сильно способствовал неприятию населением Омского правительства, в связи с чем сдав свои посты во Владивостоке (20.05.1919), вернулся в Омск и приступил к формированию Отдельного Сибирского казачьего корпуса. Переизбран Атаманом Сибирского казачьего войска (05.07.1918) и присвоено звание генерал-лейтенанта (08.1919)Начальником его штаба был полковник Боровский.
По свидетельству современников, кандидатура Войскового Атамана отнюдь не была единственной на роль руководителя рейдом казаков.
По воспоминаниям Павловского, «главными кандидатурами были сибирский казачий атаман Иванов-Ринов и Каппель. В пользу первого высказывалось большинство высших казачьих офицеров, хотя он и имел, главным образом, лишь полицейско-административный опыт. В пользу второго, настоящего кавалерийского офицера, высказывались многие генералы фронта, а также высшие чины Военного ведомства…». Резко против Иванова-Ринова, выступал испытывавший к нему явную антипатию барон Будберг. В своем дневнике он писал: «какой же кавалерийский начальник, может получиться из этого полицейского выскочки, очень компетентного по части пресечений и нагаечно-зубодробительных усмирений, но полного нуля во всем, что касается боевого руководства вообще, а специально-кавалерийского сугубо». Еще более резко, отзывался о Войсковом Атамане генерал Филатьев: «бывший полицейский пристав в Туркестане, типичный полицейский ярыжка, никакого понятия о военном деле не имевший, но чрезвычайно искусный в интригах и много повредивший всему Сибирскому делу». Пожалуй, в данном случае, оба автора мемуаров чересчур критичны. Иванов-Ринов имел опыт двух войн: Японской и Германской, коман¬довал конным полком и бригадой, а также сборными отрядами из разных родов оружия. Другое дело, имел ли он именно талант кавалерийского начальника? Что касается Каппеля, то он все равно не смог бы возглавить глубокий конный набег по тылам и сообщениям красных. 22 августа 1919 года, вследствие заболевания дизентирией, он передал командование частями своей группы генералу Имшенецкому, что автоматически исключало его кандидатуру, из руководителей рейда по красным тылам.(39)
Но был ли готов к нужному времени, казачий корпус для наступления?
Теплый август 1919 года плыл над степью. Был самый конец сенокосной поры. В станицах, казачьих поселках и деревушках переселенцев на улицах тихо. В сонной дремоте, мирно лежат казачьи курени и крестьянские избы. По горизонту раскинулось дымчатое, полумглистое от жаркого ветра небо. В один из вечеров, по скотопрогонному тракту, мчался на полном карьере всадник в походной казачьей форме. У острия устремленной ввысь пики, пылало жаркое пламя бушевавшего на ветру флажка. Он означал беду – всеобщий «сполох» в линейных станицах. Уже через час, станичные правления превратились в настоящие штабы. На привязях вокруг зданий стояли оседланные, готовые в поход кони. На многих из них, прямо к седлам прикреплены шашки и пики. А самих казаков просто не узнать! Все при шашках, фуражки у всех по-ухарски набекрень, словно стали более стройными, лихими, боевитыми, с острыми горящими глазами. Орлы боевые! Даже старики и те помолодели и выглядели как бойцовские петухи. Все готовились к походу. Мужчины садились на коней уходя в полки, оставляя хозяйство на руках женщин, стариков и детей.
По плану, в состав корпуса должны были войти:
1) 3-я Сибирская казачья дивизия, под командованием генерал-майора А.И. Белова и на¬чальника штаба капитана Гаико. Она состояла из:
а\ 7-го Сибирского казачьего полка, под командованием войскового старшины Катанаева Г.,
б\ 8-го Сибирского казачьего полка, под командованием полковника Н.К.Рагозина,
в\ 9-го Сибирского казачьего полка, под командованием есаула Горбунова,
г\ 3-го Сибирского казачьего конно-артиллерийского дивизиона, под командованием подполковника Александрова,
д\ 3-го Сибирского пластунского батальона, под командованием полковника Кучковского.
2) 4-я Сибирская казачья дивизия, под командованием полковника А.В. Катанаева и начальника штаба капитана Ильина. Она состояла из:
а\ 10-го Сибирского казачьего полка, под командованием есаула Ф.Л. Глебова,
б\ 11-го Сибирского казачьего полка, под командованием полковника И.М. Берникова,
в\ 12-го Сибирского казачьего полка, под командованием войскового старшины Иванова Г.,
г\ 4-го Сибирского казачьего конно-артиллерийского дивизиона, под командованием подполковника Саковича,
д\ 4-го Сибирского пластунского батальона, под командованием подполковника Казмина.
3) 5-я Сибирская казачья дивизия, под командованием войскового старшины П.П. Копейкина и начальника штаба капитана Кропоткина. Она состояла из:
а\ 13-го Сибирского казачьего полка, под командованием войскового старшины П.П. Волосникова,
б\ 14-го Сибирского казачьего полка, под командованием полковника А.Н. Шевырева,
в\ 15-го Сибирского казачьего полка, под командованием войскового старшины A.M. Бедрина,
г\ 5-го Сибирского казачьего конно-артиллерийского дивизиона,
д\ 5-го Сибирского пластунского батальона.
Каждая из дивизий, помимо конных полков, должна была иметь в своем составе одну конно-саперную сотню, пулеметную команду из 8 пулеметов, артиллерийский парк, команду связи, управ¬ление дивизионного интенданта и обозы. Отдельным подразделением, предназначенным для подготовки молодых казаков к боям, стала 1-я Отдельная Сибирская казачья бригада, под командованием полковника В.Е. Первушина и начальника штаба капитана Сальникова. Она состояла из трех конных дивизионов, под командованием подъесаулов Васильева, Сизухина и есаула Фролова, двух кадровых конных батарей и кадрового пластунского батальона.(40) При штабе корпуса, формировалась Отдельная Атаманская сотня, под командованием подъесаула С. А. Огаркова.
Что же в реальности, представлял собой конный корпус, к началу наступления? Всю вторую половину августа, в район Петропавловска, по железной дороге и конным порядком, спешно стягивались казачьи сотни. Через открытые двери вагонов были видны висящие на стенах седла, кругом сновали чубатые казаки в широченных шароварах с лампасами. Большинство казаков находились со своими лошадьми, где запах сена и конюшни был им куда мелее казарменной теплушки. Они свесив ноги, сидели группами в дверях, весело шутили и пели без умолка песни, словно ехали не на войну, а домой в родимую сторонку. Станционные пути станции Петропавловск, были забиты видавшими видами теплушками, израненными в боях платформами бронепоездов, резервными паровозами. Под огнями фонарей поблескивали штыки новеньких винтовок, всюду отсвечивали погоны. Точных данных о численности корпуса не сохранилось. Еще 18 августа 1919 года, в разговоре с министром внутренних дел В.Н. Пепеляевым, войсковой атаман П.П. Иванов-Ринов обещал к 1 сентября выставить четыре дивизии, а в них — «18 тысяч сабель и штыков». Военный министр барон Будберг писал в те же дни, о планах собрать казачью «конную массу до десяти тысяч шашек». По мнению омского историка Шулдякова, исходя из штатного расписания казачьего взвода, корпус должен был иметь 52 конных, 3 конно-инженерных и 16 пластунских сотен, 11 конно-артиллерийских батарей и 10 конно-пулеметных команд, а всего - около 8200 шашек, 3600 штыков, 44 орудия и более 100 пулеметов. К 23 августа 1919 года, все девять новых казачьих полков были сформированы. Шесть из них, - 7-й (6 сотен), 8-й (4 сотни), 10-й (6 сотен), 11-й (5 сотен), 13-й (6 сотен) и 14-й (4 сотни) Сибирские казачьи полки с 6 пулеметными командами, сосредоточились в районе Петропавловска. На каждую сотню было выдано по одному авторужью «Шоша». Казаков провожали в поход их деды и бабки, жены и молодухи. Все это общество отчаянно пило, а красивые казачки лихо отстукивали каблуками в неуемном веселье, не подозревая, что вскоре многие из них, накроют свои головы черными вдовьими платками. Всего, в рядах корпуса собралось 30 конных сотен, то есть по штатам, более 4500 тысяч шашек, при 48 пулеметах. По хранящемуся в Российском Военном архиве поименному списку 4-й сотни 14-го Сибирского казачьего полка, 4 сентября 1919 года в ней состояло 8 вахмистров, 7 старших урядников, 12 младших урядников, 16 приказных, 107 казаков, 5 обозных, 1 доброволец, 2 ветеринара, 1 фельдшер, 1 нестроевой и два офицера – сотник Сергей Машинский и юнкер Павел Кизин. Гордостью кавалерии являются не только крепкие рубаки, но и лихие трубачи и таковых в сотне, по штатному расписанию, было аж трое. Из имевшихся в сотне казаков, уроженцами станицы Полтавской были 54 человека, станицы Лебяжьевской – 60 человек, станицы Конюховской – 61 человек, станицы Курганской – 1 человек, станицы Новоникольской – 2 человека, станицы Архангельской – 4 человека, станицы Петропавловской – 1 человек. Из-за начавшихся в августе 1919 года, крестьянских восстаний на Алтае, 12-й и 15-й Сибирские казачьи полки были оставлены в г.Усть-Каменногорске и в состав корпуса так и не вошли. 6-й и 9-й Сибирские казачьи полки оставались в городе Омске, для предотвращения уже дважды случавшихся там большевистских восстаний. Это серьезно ослабило силы корпуса, уменьшив его состав на целых четыре полка. Кроме того, ни одна из трех конно-саперных сотен, к началу наступления не была готова, продолжая формироваться в г.Омске. (41)
То есть, реальный состав Войскового корпуса, не достигал и половины от того количества сабель, на которое рассчитывало белое командование планируя свое наступление. По свидетельству Будберга и Филатьева, всего было собрано только 7500 тысяч казаков. Эту же цифру – 8000 мобилизованных казаков, собранных в начале сентября 1919 года в Петропавловске, упоминает в своих сводках со слов очевидцев и красная разведка. Правда, и у тех, настроение было отнюдь не только воинственное. Перебежчики рассказывали, что хлебнувшие лиха на фронтах германской войны казаки-фронтовики, отрицательно отнеслись и к самой мобилизации в ряды корпуса, и к предстоящим боям. В этом, их поддерживала значительная часть казачьей молодежи. Среди этих групп казаков, все более широкое распостранение получали идеи «мира» и наивные предложения взаимного нейтралитета с красными. Громкий резонанс произвел случай открытого выступления казаков-сибирцев в Конной группе генерала Волкова. Следом за ними, еще одно такое выступление произошло в конце августа 1919 года в 8-м Сибирском казачьем полку. И здесь, казаки отказались выступать на фронт. Полк был спешно разоружен. Проведенное расследование выявило и позволило схватить большевистского агитатора, проводившего агитацию среди казаков. С ним на связи состоял казак 8-го полка Перепеленко, из станицы Вознесенка, у которого было обнаружено 45 000 рублей, полученные для агитации среди казаков. Со слов перебежчиков из 7-го и 1-го Сибирских казачьих полков, «…сибирские казаки Акмолинской области, воевать против красных не хотят…», «…отношение казаков-фронтовиков к войне отрицательное… единственный боеспособный элемент – старики, молодые казаки присоединяются к фронтовикам и ищут случая для перехода». По свидетельству бежавших из 5-го Сибирского казачьего полка станичников, все полки 2-й Сибирской казачьей дивизии обменивались делегациями, обсуждавшими вопрос массового перехода на сторону красных. Появились даже слухи, будто бы «…в одиннадцати южных станицах, казаки отказались выступать на сборные пункты под предлогом, что после их ухода крестьяне разгромят их семьи». В реальности же, никакого коллективного протеста станиц против мобилизации, в том районе не было. Тем не менее, казаков-сибирцев стали считать в армии весьма ненадежным союзником. Со слов взятых в плен солдат 13-й Казанской дивизии, «…среди сибирских казаков идет брожение, большинство воевать не хотят, по этому поводу было много собраний казаков, которые за это подвергались репрессиям, оренбургские казаки продолжают стойко стоять за белых, все конные части на фронте – оренбургские казаки». Как отмечал Политотдел 5-й армии, «…казаки Сибири враждуют с Оренбургскими и готовы выйти из белой армии, загнанные в нее под угрозой расстрела». Впрочем и у казаков-оренбужцев, с поражением на фронтах и отступлением со своих земель, настроения постепенно менялись. По свидетельству крестьян, 31 августа 1919 года, собравшись в лесу у села Бутырино, казаки провели тайное совещание представителей частей, на котором решили потребовать от своего командования, немедленного заключения мира с красными, угрожая иначе отказаться от участия в наступлении. В с.Моршиха, местный крестьянин Безруков Петр рассказал занявшим село красноармейцам, что в стоявшем здесь 12-м Оренбургском казачьем полку, станичники были склонны перейти к красным, но боятся расстрела. Этот полк, ранее уже дважды пытался перейти к красным, но своевременно обнаружив его намерение, белое командование отвело часть в тыл на 70 километров и по итогам проведенного дознания расстреляло 12 казаков. Двое из казаков-оренбужцев, попросили Безрукова передать красному командованию, чтобы оно сообщило запиской, где полк может перейти к красным. Записку следовало вручить любому конному казачьему посту. За агитацию в пользу красных, были даже арестованы казаки поселка Першино Челябинской станицы Максим Пастухов и Петр Куликов. Но направленные под конвоем в тюрьму города Петропавловска, 17 августа 1919 года, они бежали со станции Макушино и вышли навстречу красным частям.(42)
Вот с такими вот настроениями, казачьим офицерам и предстояло вести в бой свои части. Перелом в сознании, могла принести лишь победа, некое лихое дело с видимым громким успехом. А для достижения этого, части было необходимо подготовить к боям. Важную роль здесь играла огневая поддержка конницы. Однако ни один из трех артиллерийских дивизионов, которые полагалось иметь при каждой дивизии Войскового Сибирского казачьего корпуса, к началу наступления так и не был сформирован. Причины носили объективный характер. В мировую войну, у сибирцев был только один действующий артдивизион. Войско элементарно не располагало кадрами артиллеристов еще для четырех дивизионов. Значительное время, предстояло уделить обучению людей, слаживанию частей. Еще большей проблемой, было обеспечение ору¬диями, специальным снаряжением и лошадьми. Потому нет ниче¬го удивительного, что формирование батарей затянулось и не могло успеть в сроки, предусмотренные планом наступления. В наличии имелся, лишь созданный ранее 1-й Сибирский казачьий артиллерийский дивизион, под командованием есаула Калачева. Его 1-я батарея, под командованием есаула А.С.Постникова сражалась с 1-й Сибирской казачьей дивизией, а 2-я батарея под командованием есаула В.И.Федотова, в конце августа 1919 года, стояла на переформировании под Омском, в станицах Новой и Черемуховской. 3-я батарея, под командованием капитана Солиса, была отправлена в Красноярск, получать и осваивать новые французские орудия. Артиллеристы уже имели полный комп¬лект орудий, зарядных ящиков, запасных лафетов, шанцевого инструмента и телефонов, а так же угломеры, походные кухни, санитарные повозки, получили пополнение людьми и начали получать ло¬шадей, артиллерийскую амуницию для упряжек, седла для казаков, повозки для обоза. Интенсивно шел процесс обучения, проводилась сменная езда с номерами и ез¬довыми в специально подготовленном манеже с барьерами. Офицеры учили людей и лошадей правильным действиям при орудиях: как со¬блюдать дистанции и синхронность движений, как менять направление и делать повороты, как верхом или в упряжке преодолевать канавы, за¬боры и другие препятствия. Пополнение конного состава для орудийных упряжек и зарядных ящиков, батарейцы получили из Томской губернии. Это были заранее отобранные прекрасные лошади — рослые и сильные. Несколько дней ушло на разбивку коней по упряжкам, что было сложным делом: отби¬рались подходящие лошади для орудий и зарядных ящиков, из них со¬ставлялись пары по силе, характеру и масти. Затем началась, так называемая съездка лошадей: сначала просто в амуниции (с подгонкой последней), потом с передками и, наконец, с полным грузом. Незадолго до отправки на фронт, получили вместо тяжелых артиллерийских хомутов новые английские шорки. По сути, люди и кони еще не притерлись друг к дру¬гу, не «сьездились». Толком не успели даже подогнать часть конной амуни¬ции. В первый же день похода, у некоторых лошадей стали «подопревать» плечи и спины, что грозило быстрой потерей конского состава. Пришлось устранять неисправности на ходу: на ночевках и дневках. При каждой из батарей, были созданы пулеметные взводы, по 2 пулемета системы «кольт» на специальных пулеметных двуколках. Понимая невозможность успеть с формированием артиллерийских дивизионов, 2-ю батарею передали для Войскового корпуса, а 1-ю батарею повзводно разделили между 1-й и 2-й Сибирскими казачьими дивизиями. Таким образом, вместо запланированных штатами 44 собственных орудий, казачий корпус пошел в наступление, имея всего лишь 4 пушки.(43)
И уже совсем отвратительно, дело обстояло с пехотными формированиями. Первоначально, из-за нехватки казачьего населения, пластунские батальоны планировалось сформировать, из городского населения Акмолинской и Семипалатинской областей, а так же неказачьего населения, живущего на казачьей территории. По штатному расписанию, в каждом пластунском батальоне, должно было быть 48 офицеров, 6 чиновников, 1227 штыков, 85 невооруженных и 192 нестроевых чинов. Однако, призывников катастрофически не хватало. Всех мобилизованных, сразу же забирали фронтовые части. Тогда, попытались сформировать пластунские батальоны из карпаторуссов. Для этого, 27 августа 1919 года, 1-й Карпаторусский полк был передан в состав Сибирского казачьего корпуса в качестве кадровой части для формируемых пластунских батальонов. Однако и из этой затеи, ничего не вышло. В результате, в прибывшем 30 августа 1919 года из Омска в Петропавловск, 4-м Сибирском пластунском батальоне был лишь один офицерский кадр. В течении сентября, от Петропавловского уездного воинского начальника, в батальон прибывали партии мобилизованных по 20-80 человек. Всего поступило 381 человек. В первых числах октября, в батальон прибыли еще несколько крупных партий пополнения - 525 и еще 524 человека из Тюкалинска, 86 и еще 118 человек из Петропавловска, а так же 144 человека из 1-го Троицкого кадрового полка. Правда, из вновь прибывших, многие оказались негодными к строю. Так, 9 и 10 октября 1919 года, из батальона было уволено как непригодные к несению воинской службы 370 солдат.(44)
Кроме того, формально в состав корпуса вошла 1-я Сибирская казачья отдельная бригада, имевшая главной задачей обучение молодых казаков, впервые призванных на действительную службу. Летом, в нее пришел наряд 1920 г. – 18-19-летние казаки. В середине сентября 2-й Сибирский казачий отдельный дивизион, под командованием подъесаула И.З.Сизухина дислоцировался в Омске, в бывших казармах 43-го Сибирского стрелкового полка. 3-й отдельный дивизион, под командованием есаула В.Н. Горбунова стоял сотнями в Павлодаре и в Усть-Каменогорске. 1-й отдельный дивизион, ближе всего находившийся к фронту, квартировал к 19 сентября так: Управление и 2-я сотня в Кокчетаве, 3-я сотня — в Атбасаре и лишь 1-я сотня — в действующей армии.(45)
Таким образом, к началу наступления, Войсковой Сибирский казачий корпус не имел никакой пехоты. Отсутствие артиллерии и стрелков, резко ослабляло ударную силу конницы. Корпус был недоформирован, несколочен и недоснаряжен. Пользуясь стоянкой и затишьем, шла напряженная пора конных учений. Сердце бывалых командиров радовалось при виде молодых бодрых всадников, под звуки полковых труб гарцующих на неспокойных конях, при виде волнуемого ветром полкового знамени и леса тонких пустотелых металлических пик, украшенных крошечными флюгерами. В степи под Петропавловском, под глухой топот копыт и сухой шорох смытях трав, под нетерпеливое фырканье коней, звон оружия и стремян, полки корпуса доводили до совершенства свое мастерство, стремясь из малоповоротливой, сырой глыбы отточить гибкий живой механизм, на лету перестраивающий свои ряды, то для сложного маневра в зоне огня, то для наступления в разомкнутых линиях, то для ловкого удара по флангу или сокрушительного натиска сплошной сомкнутой стеной. Однако, никакая ловкость всадников и их маневров, не могла заменить им отстутствие пехоты и артиллерии.

Выписка из приказа: «в ночной атаке 2-го Сибирского казачьего полка с 28 на 29.09.1919г хорунжий 3 сотни Аппретов Я.Н (ст.Железная) примером личной храбрости увлек казаков, а когда под командиром полка Блохиным была убита лошадь придавившая его во время падения, то он вместе с подхорунжим Скоробогатовым Я.И (Архангельская), старшими урядниками Агаповым А.В, Ивановым Ф.И (Архангельская), казаком Выходцевым И спас жизнь комполка от окруживших его красных

С форума: siberia.forum24.ru/?1-9-0-00000162-000-0-0-1345523713
Список офицеров в Красноярском лагере, видимо за 1920г.

Катанаев Дмитрий Георгиевич, хорунж, каз, - , помощник старш адъютанта;
Набоков Михаил Михайлович, подъесаул, каз;
Пелымский Сергей Иванович, есаул, каз, маляр, командир сотни;
НАБОКОВ Михаил Михайлович. Род. в 1897 в Петропавловском уезде Камчатской обл. Подъесаул в армии Колчака. Арестован 24.05.1920. Обвинение в колчаковской службе. Осужден 09.07.1920 особым отделом ВЧК 5-й армии. Заключен в концлагерь до окончания гражданской войны. Реабилитирован

Набоков Михаил Михайлович, 1897 г. р., уроженец и житель г. Омск, русский, из казаков, подъесаул, ст. адъютант Сибирской казачьей дивизии, инспектор-бухгалтер Зернотреста, проживал: ул. Декабристов, д. 145. Находился под следствием в 1920 за "службу у белых", был освобожден.
Вторично арестован 8 марта 1933 г. по делу "Белогвардейского заговора". Коллегией ОГПУ 5 августа 1933 г. приговорен по ст. ст. 58-2-11 УК РСФСР к расстрелу с заменой на 10 лет ИТЛ. Отбывал наказание в Соловках. Особой тройкой УНКВД ЛО 9 октября 1937 г. приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян в Карельской АССР (Сандармох) 27 октября 1937 г.

Вот, набросал тут статейку для районки, хоть и поздновато, но все же лучше чем никогда. Посмотрите, может кому интересно будет.

«Эхо далекой войны»

События, о которых хотелось бы рассказать, произошли давно, почти сто лет назад, в жестокие годы гражданской войны. Давно отгремели те бои, упокоились погибшие в них солдаты, но память нет-нет, да вновь возвратит нас, очередной случайной находкой, в то суровое время. Какой населенный пункт Зауралья не возьми, везде услышишь рассказы о найденных при копке пашен и огородов, позеленевших от времени винтовочных гильзах и тяжелых снарядных стаканах. А кое-где, шепотом расскажут и о проржавевшем револьвере, либо обломке винтовки с изъеденным временем штыком. Какие же события оставили о себе, столь богатую память на Половинской земле? Шел сентябрь 1919-го года… В России второе лето бушевала жестокая гражданская война. Не обошла она своим горячим пороховым дыханием и Зауралье. Мало кто знает, но именно на просторах от Тобольска до Петропавловска, развернулось самое крупное сражение той войны. Сражение решившее, по сути, судьбу всего Белого Движения в Сибири. И некоторые из важнейших эпизодов того страшного противостояния, произошли на знакомой всем читателям земле Половинского района. Об одном из таких и хотелось бы рассказать, опираясь на сухие строки архивных документов, да на бережно сохраняемые памятью рассказы.
Итак, к середине сентября 1919 года, дошедшие с боями от Урала и почти до реки Ишим красные дивизии, под натиском перешедших в свое последнее и самое отчаянное наступление белых армий, были вынуждены попятиться назад. Обстановка на правом фланге 5-й красной армии, чьи полки и вели сражение на зауральской земле, складывалась крайне тревожно. Части 35-й красной дивизии, не сумев удержать занимаемых позиций и понеся огромные потери, откатывались от станицы Пресногорьковской к реке Алабуге, обнажая весь правый фланг. Это давало возможность, действовавшим против них казакам Войскового Сибирского корпуса, проникнуть в тыл армии знаменитого красного военноначальника Тухачевского. Уже 16 сентября 1919 года, три сотни сибирских казаков (120-150 сабель), пройдя мимо д.д.Сухмень и Казенное, обошли д.Васильевку и нашли брешь в линии красного фронта. Казаки двинулись на с.Нижнеалабугское. Вскоре Давыдовский ревком донес, что около 40 казаков заняли с.Нижнеалабугское, а другой казачий отряд вошел в д.Ершовку. Возникла реальная угроза обхода казаками всего правого фланга армии. И тогда, решением Тухачевского, сюда были спешно направлены только что прибывшие на стан.Варгаши два полка свежей 2-й Камской бригады 21-й дивизии. Двигаясь через д.Байдары, они должны были объединиться в с.Башкирское с 309-м стрелковым и 65-м Петроградским кавалерийским полками. По мысли военноначальника, эта мощная группировка должна была нанести удар во фланг наступающим по линии петропавловского тракта белым частям. Таков был замысел командующего армией, однако реальные события развернулись несколько по другому.
К вечеру 17 сентября 1919 года, оба полка 2-й бригады 21-й дивизии уже подошли к д.Жилино. Это была серьезная сила. 186-й (бывший 58-й) Владимирский полк, был сформирован в районе Казани. Командовал им Лазарев, комиссаром был Шишкин. Полк состоял из 3 батальонов, 9 рот, в которых служило 86 командиров и 1504 солдата, в том числе 727 штыков, 16 пулеметов и 6 бомбометов. 187-й (бывший 248-й) имени Володарского полк, был сформирован из лужских рабочих Стального отряда, отличившихся при поимке убийц Володарского. Его полковая конная разведка, создавалась на базе 1-го Отдельного гусарского эскадрона имени Володарского, чей кадр составляли те же рабочие г.Луга, одетые для пущего форсу в гусарские доломаны и чакчиры. Командовал полком Короваев, комиссаром был Чижов. К этому времени, он состоял из 2 батальонов, 6 рот, в которых служило 73 командира и 1331 солдат, в том числе 674 штыка и 9 пулеметов. Штаб 2-й бригады 21-й дивизии, под командованием бывшего генерала Кукурана, начальника штаба Чечета и комиссара Новожилова, остановился в дер.Байдары. Задачей бригады, было сосредоточится в с.Башкирское, откуда перейти в наступление и сбивая белую конницу к югу, выйти на линию озер Прохорово, Татарское и достичь д.Воскресенка. Двигавшийся впереди них 309-й полк, к этому времени уже занял с.Половинное, выбив оттуда казачий разъезд в 50 сабель. Отсюда, полк повернул на с.Башкирское, где должен был дожидаться подхода своих товарищей, одновременно блокируя все попытки казаков наступать из ст.Пресногорьковски на северо-запад. Одновременно, 65-й (1-й) Петроградский кавполк, вышел после полудня из д.Худяково и двинулся через д.д.Хутора, Дундино и Байдары. Моросил дождь. По бурьянам, по непаханым полям, печально тянулась длинная трехшереножная колонна. В ходе предыдущих боев, полк понес небольшие потери и к этому дню состоял из 806 человек, в том числе 30 командиров и 440 сабель, а так же 15 пулеметов. К вечеру, сделав в ненастную погоду переход в 70 километров, он прибыл в д.Жилино.
18 сентября 1919 года, все предназначенные для контрудара красные части, уже завершали свою перегруппировку. Первым, прибыл двигавшийся в авангарде батальон 187-го имени Володарского полка. Вслед за авангардом, в полдень, в д.Хлупово прибыли и главные силы - 186-й Владимирский полк, 2-я легкая батарея (5 командиров, 159 солдат, 4 трехдюймовых орудия) и батальон 187-го полка. К вечеру, все части 21-й дивизии направились в с.Башкирское. Красному начдиву Карпову, было предписано перейти со штабом своей дивизии в д.Ершовку и лично возглавить контрудар. На бешенном аллюре ординарцев и адъютантов, приказ о начале наступления, был доставлен в штаб бригады.
Самое удивительное, но о появлении севернее петропавловского тракта целой свежей красной бригады, штаб Войскового Сибирского казачьего корпуса под командованием генерала Иванова-Ринова даже не подозревал. Разведка белых, была несомненно хуже, чем у их противника, а оперативные сводки штабов поражают устарелостью данных и незнанием реальной обстановки. Иванов-Ринов решил прорваться в тылы 5-й красной армии в районе села Башкирка. По его приказу, две дивизии Войскового Сибирского казачьего корпуса двинулись из ст.Пресногорьковской на север. О подходивших сюда же свежих красных полках, они даже не знали. К вечеру 18 сентября 1919 года, казаки-сибирцы остановились в д.Воскресенка. Решающее столкновение противников, должно было произойти у д.Пищальное и села Башкирка.
Решающий день наступил 19 сентября 1919 года. С утра, 65-й (1-й) Петроградский кавполк занял д.Пищальную, оттеснив конные разъезды казаков. Дождавшись подхода 186-го Владимирского полка, кавалеристы-петроградцы ушли по дороге на д.Ершовку. А тем временем, к д.Пищальной подходила вся 3-я Сибирская казачья дивизия. Узнав о противнике, ее начдив развернул 7-й и 8-й Сибирские казачьи полки в боевые порядки. Поддерживая атакующих, два орудия 2-й Сибирской казачьей батареи открыли огонь по деревне. В ответ, по ним ударила 2-я легкая батарея красных.
- Заряжай!
Орудия распахнули свои ненасытные пасти.
- Клади!
С отчетливым стуком, фугасы стали на места, доведенные до упора механизмом пробойника.
- Заряд…подавай!
Тяжелые картузы. Похожие на мешки с крупой. Прошпигованные фабричными марками, подперли фугасы под их толстые задки.
- Закрой!
Громадные затворы орудий, похожие на сложные станки, сверкая сталью и бронзой, мягко постукивая сочленениями деталей, бережно затворили пушки.
- Отскочи!
Пушки отшибло на залпе, прошипели компрессоры. Сжатый до предела воздух плавно возвращал тяжелые стволы орудий в пазы станин. Замковые привычно, стоя боком отдернули замки пушек. Словно открылись жаркие печки и на весь расчет орудия, изнутри, дыхнуло теплом сгоревших нитратов и пороха. В полдень, казаки попытались атаковать деревню, но встреченные артиллерийско-ружейно-пулеметным огнем, отхлынули обратно на опушку леса. Еще несколько попыток атаковать, так же окончились неудачей. К вечеру, отбив последний натиск, 186-й Владимирский полк сам перешел в контрнаступление. Теперь, бой сделался особенно сильным. Медленно продвигаясь по дороге на д.Воскресенку, красные цепи постоянно отбивали атаки казачьих сотен, налетавших на них из окружающих дорогу лесов. Часто, с лесных опушек, открывался сильный огонь по подходившим красноармейцам. То из одного, то из другого кустарника, среди тишины и пересвиста птиц, внезапно начинали хлестать огненные струи пулеметных очередей. Все это сильно замедляло продвижение. Лишь к утру следующего дня, 186-й Владимирский полк занял д.Воскресенку, потеряв убитым 1 командира роты и раненными 44 бойца. Видимо этот погибший командир и похоронен в поле за д.Пищальное, где до сих пор среди травы, возвышается безликая облупившаяся от времени пирамидка с пятиконечной звездой. Потерпев неудачу и отброшенная от Пищальной, 3-я Сибирская казачья дивизия отошла по дороге на ст.Пресногорьковку.
Одновременно, 5-я Сибирская казачья дивизия наступала на с.Башкирское. Еще накануне вечером, сюда прибыл красный 187-й имени Володарского полк. Красноармейцы разместились по домам, хорошо встреченные местными жителями. Вечером, к выставленной на околице села красной заставе, подошел один из местных крестьян, который попросил пропустить его в поле за кормом. Вскоре, в темноте раздались выстрелы и стоявшие на посту красноармейцы увидели бегущего обратно крестьянина. Запыхавшись, он рассказал, что наткнулся на казаков, которые хотели увести его с собой, но в наступавшей темноте, крестьянину удалось бежать. Несмотря на поднявшуюся было тревогу, ночь прошла спокойно. На рассвете 19 сентября 1919 года, за селом, со стороны дороги на д.Воскресенку резко и гулко ухнули винтовки караульных и тотчас же, словно в ответ им, прорезая утреннюю тишину, полилась, завыла, затакала пулеметная дробь. Спешенная казачья цепь наступала на село. Красноармейцы выбегая из хат и занимая позиции, открыли по ним ответный огонь. Пулеметы брызгали свинцовым дождем, с лихорадочной быстротой меняя все новые и новые ленты. Поддерживая наступавших, огонь по с.Башкирке открыли два орудия 2-й Сибирской казачьей батареи. Бороздя небо с диким визгом, метались неся смерть снаряды, рассыпаясь на мельчайшие осколки. Взрытая ими земля вскидывалась вверх, черными глыбами застилая солнце. В ответ, красноармейцы могли лишь отстреливаться из винтовок и пулеметов. Весь день бойцы-володарцы, отбивали яростные атаки двух казачьих полков. До сих пор, у восточной окраины села, находят изъеденные временем и ржавчиной гильзы – немые свидетели тех жестоких времен. В полдень, казаки попытались обойти обороняющихся и окружить село, но начавшееся наступление 186-го полка из соседней д.Пищальной, создавало теперь уже угрозу их собственного окружения. Под вечер, 5-я Сибирская казачья дивизия прекратила атаки и отступила по дороге на д.Филиппово. По официальным документам, потери 187-го красного полка составили 11 убитых и 67 раненных. Погибшие красноармейцы, были похоронены в братской могиле в центре сельского кладбища, где и сейчас, посреди густого кустарника, за поржавевшей оградой, видна безымянная пирамидка с красной звездой. Но еще долгие годы, память местных жителей хранила, что невдалеке от них, в юго-восточном углу кладбища у ограды, упокоились и погибшие в том бою казаки. Их количество точно неизвестно. Ни крест, ни табличка, ни знак, не венчал просевший от времени четырехметровый прямоугольник земли. По словам коренного жителя деревни Н.Т.Меньшикова, крестьяне всегда знали, чья это могила. Еще его отец, указав это место, рассказал, о том давнем захоронении. Позднее, при похоронах сельской учительницы, копавшие могилу люди, случайно захватили край казачьего погребения. По их словам, из-под осыпавшейся земли, показались останки трех людей, с неровными пулевыми отверстиями в костях. Вообще, захоронения белых солдат и офицеров практически не сохранились в нашей стране. Красные победители стремились вытравить даже память о своих противниках, забывая, что это тоже были люди, достойные на последнее упокоение и простой человеческий долг. А потому, в августе прошлого года, специальная поисковая экспедиция, в составе курганских и челябинских поисковиков, историков-краеведов, представителей общественных и казачьих организаций, при содействии администрации, нашла то старое безымянное захоронение на кладбище села Башкирка.
Были обнаружены не менее 2-3 могил, частично уже занятых современным захоронением. В крайне правом погребении, на глубине около 2 метров, были найдены сброшенные вповалку, без гробов, скелетированные останки двух мужчин. Судя по ранам, они погибли в жестоком рукопашном бою, что, кстати, и объясняет столь большие потери красноармейцев под селом. Видимо, казакам в ходе одной из атак удалось не только прорваться к позициям противника, но и довести дело до холодного оружия. Досталось, однако и им. Лежащий сверху скелет молодого высокого мужчины, имел множественные следы рубленных ударов (вероятно от шашки) на ребрах и спине. Под ним, скорчившись на боку, лежали останки другого, более пожилого казака. Сильный удар, вероятно прикладом винтовки, буквально выбил все передние зубы, а второй удар свернул шею. Здесь же, была найдена металлическая пуговица военного образца с двуглавым орлом.
По обычаю поисковых отрядов, найденные останки были упакованы в мешки, аккуратно уложены и погребены. Над местом их последнего упокоения прочитана молитва и поставлен деревянный крест – последний долг живущих перед павшими. И теперь, укрытая в роще, единственная ставшая известной в Курганской области братская могила белых солдат, лишь колышимой над ней степной травой-муравой, безмолвно напоминает нам об ошибках прошлого, столкнувших в смертельном противостоянии сынов одной земли. И дай Бог, чтобы такое никогда больше не повторилось.

этой осенью планируется выход еще 2 книг Исаева В.В. о бийской линии

А по последней фотографии, откуда известно, что это именно сибирские казаки?

Так вот и я читал где-то целую дискуссию, что на этом фото могут быть вовсе и не сибирские казаки, и даже вообще не белые. Погон то кстати на них, вроде бы не заметно, ни на одном?